Гарри Поттер и методы рационального мышления

Юдковский Элиезер

Ученики преодолели оцепенение и начали перешёптываться.

И когда она почти подошла к столу Когтеврана...

Шум зала разрезал бесстрастный голос профессора Квиррелла:

— Сто баллов мисс Грейнджер за то, что она делала то, что правильно.

Гермиона чуть не упала на месте, но удержалась и продолжила шагать, а позади неё что-то сердито кричал Снейп, профессор Квиррелл откинулся на спинку кресла и начал хохотать, и даже Дамблдор сказал что-то, но она не расслышала.

И вот она оказалась за столом Когтеврана, рядом с Гарри Поттером, который сидел, застыв на месте, будто не смея шевельнуться.

—

Всё в порядке, — машинально сказала она ему, не думая и не выбирая слова, хотя, на самом деле, всё было плохо. — Но не можешь ли ты придумать, как избавить меня от отработок у Снейпа, как ты это сделал для себя в прошлый раз?

Гарри Поттер кивнул — одним резким движением головы.

— Я... — сказал Гарри. — Я... Прости, всё это... во всём виноват я...

— Не говори глупостей, Гарри.

Удивительно, как нормально звучал её голос, и ей даже не приходилось задумываться, что сказать. Гермиона бросила взгляд на тарелку с завтраком, но есть совсем не хотелось, в животе что-то бурлило и пенилось, и она чувствовала, что её вот-вот стошнит, и в то же время она готова была поклясться, что всё её тело онемело и ничего не чувствовало.

— И если ты захочешь нарушить школьные правила или что-то ещё, — продолжила она, — ты можешь спокойно меня спросить, обещаю, я не скажу «нет», не подумав.

* * *

Non est salvatori salvator,

neque defensori dominus,

nec pater nec mater,

nihil supernum.

— Годрик Гриффиндор,

1202 н. э.

Глава 76. Интерлюдия с исповедью: Необратимые издержки

Рианна Фелторн спускалась по ступеням из шершавого камня, скреплённого грубой известью. В промежутках между редкими светильниками она поднимала над головой палочку с горящим Люмосом.

Она дошла до пустой пещеры в скале с несколькими уводящими во тьму боковыми проходами. Пещера освещалась лишь светом старинного факела, который вспыхнул при входе Рианны.

Больше здесь никого не было, и после нескольких минут нервного ожидания она начала трансфигурировать мягкий диван такого размера, чтобы два человека могли на нём усесться, а может быть, даже прилечь. Куда проще было бы создать простую деревянную табуретку — она могла бы сделать её за пятнадцать секунд, но... ну...

Даже когда трансфигурация была завершена, профессор Снейп так и не появился, и она уселась на диван с левой стороны. В груди бешено стучало сердце. От ожидания Рианна почему-то нервничала всё сильнее и сильнее.

Она знала, что это их последняя встреча.

Последняя встреча перед тем, как все эти воспоминания будут стёрты, и Рианна Фелторн с удивлением обнаружит себя в таинственной пещере, не понимая, что происходит.

Чем-то это напоминало смерть.

В книгах говорилось, что правильно наложенное заклинание Обливиэйт безопасно, ведь люди всё время что-то забывают. Люди спят, потом просыпаются и не помнят своих снов, а заклинание даже не создаёт сколько-нибудь сильных обрывов реальности — лишь краткий миг дезориентации, как будто вас отвлёк какой-то громкий звук, а потом вы

не смогли вспомнить, о чём только что думали. Так было написано в учебниках, и потому Министерство полностью одобряло чары Забвения для любых одобренных им целей.

И тем не менее, эти мысли, мысли, которые были у неё в голове прямо сейчас... Скоро их не будет. Она думала о будущем, и получалось, что эти мысли некому будет додумать. Даже если в ближайшие минуты ей удастся найти концы всех мысленных ниточек, всё равно ничего потом не останется. Не об этом ли размышляют люди, зная, что через минуту они умрут?

Послышался приглушённый звук шагов...

В пещере появился Северус Снейп.

Его глаза устремились к сидящей на диване девушке, и на его лице мелькнуло странное выражение. Странное, ибо оно не было ни сардоническим, ни сердитым, ни холодным.

— Спасибо, мисс Фелторн, — тихо сказал Снейп, — вы очень предусмотрительны.

Профессор зельеварения достал палочку и произнёс привычные заклинания для обеспечения секретности, затем подошёл к трансфигурированному дивану и тяжело уселся рядом с ней.

Теперь её пульс бился сильно уже совсем по другой причине.

Она медленно повернулась, чтобы посмотреть на профессора Снейпа, и увидела, что он запрокинул голову на спинку дивана и закрыл глаза. Но он не спал. Его лицо выглядело натянутым, напряжённым, и на нём была видна боль.

Внезапно она поняла, что ей позволено это увидеть лишь потому, что вскоре она ничего не будет помнить, и что никому прежде не позволялось видеть профессора Снейпа таким.

Лихорадочный диалог в голове Рианны звучал примерно так:

Я могу просто наклониться и поцеловать его — Ты совсем выжила из своего крохотного ума — У него глаза закрыты, спорим, он не успеет остановить меня — Спорим, пройдут годы, прежде чем кто-то найдёт твоё тело...

Но профессор Снейп открыл глаза (к её внутреннему разочарованию и облегчению) и произнёс уже более обычным голосом:

— Ваша оплата, мисс Фелторн, — из складок мантии он достал рубин, огранённый по стандартам Гринготтса, и протянул ей. — Пятьдесят граней. Я не буду возражать, если вы их пересчитаете.

Она протянула дрожащую руку, надеясь, что Снейп вложит рубин прямо в её ладонь и она сможет почувствовать прикосновение его пальцев...

Но Снейп лёгким движением просто уронил рубин ей в руку, а потом снова запрокинул голову на спинку дивана.

— Вы вспомните, что нашли его на полу этой пещеры, куда вы пришли, исследуя замок, — сказал Снейп. — И так как никто вам не поверит, вы подумаете, что деньги лучше всего положить в отдельный сейф в Гринготтсе.

Наступила тишина, нарушаемая лишь слабым треском факела.

— Зачем... — спросила Рианна Фелторн. Он знает, что я это забуду.— Зачем вы это сделали? Я хочу сказать... вы попросили сообщать вам, где будут хулиганы, и кто именно, но не сообщать, будет ли там Грейнджер. И я знаю, как работает Маховик времени — если вы хотели сделать так, чтобы Грейнджер оказалась там, вам нельзя было знать заранее, что она туда пришла. И потому я пришла к выводу, что именно мыговорили ей, куда идти. Ведь это были мы, не так ли?