Гарри Поттер (сборник 7 книг) (ЛП)
Шрифт:
– И чего я расквасился? На себя не похож - Хагрид погладил Клыка по холке, потрепал за ухо.
– Сам не свой последнее время… беспокоюсь о Клювике, да и уроки мои никому не нравятся…
– Нам очень нравятся!
– соврала Гермиона.
– Отличные уроки, - поддакнул Рон.
– Как, кстати, поживают флоббер-черви?
– Все передохли, - сник Хагрид.
– Салата объелись.
– Бедные… - У Рона от сдерживаемого смеха затряслись губы.
– Да еще эти дементоры… мороз по коже.
– Хагрида передернуло.
– Как иду в «Три метлы» промочить горло,
Хагрид умолк и отхлебнул чаю. Гарри, Рон и Гермиона затаили дыхание: Хагрид впервые упомянул о заключении в волшебной тюрьме.
– А в Азкабане страшно?
– осторожно спросила Гермиона.
– Еще как!
– Хагрид глядел в одну точку.
– Другого такого места во всем свете нет. Я думал, с ума сойду. В голове всякие ужасы вертелись… все вспоминал, как меня выгнали из школы… как умер отец… как я отпустил Норберта…
На глазах у него опять выступили слезы. Норбертом звали дракончика, которого Хагрид выиграл в карты.
– Посидишь там и забываешь, кто ты, зачем живешь. Я все мечтал, помереть бы, пока сплю… А потом меня выпустили. И я будто снова родился, все вокруг новое, лучший день в жизни. А дементоры-то меня отпускать не хотели.
– Ты же был не виноват!
– с удивлением воскликнула Гермиона.
Хагрид горько усмехнулся.
– Им-то что? Им нужно пару сотен заключенных, а кто виноват, кто нет, их это не трогает.
– Хагрид молча уставился в чашку, потом тихо прибавил: - Хотел я было отпустить Клювика… пусть бы себе улетел… да как ему втолкуешь, что надо улепетывать? Да и закон страшно нарушить… как бы опять… - Хагрид поглядел на Гарри, Рона и Гермиону полными слез глазами.
– Не хочу обратно в Азкабан.
Хотя вечер у Хагрида был не очень веселый, все же он оказал на Гарри то действие, на которое Рон с Гермионой рассчитывали. Гарри теперь лишь изредка вспоминал Блэка и ревностно взялся готовить оправдательную речь для суда над гиппогрифом.
На другое утро друзья отправились в библиотеку, принесли оттуда по охапке книг и в пустой гостиной засели за поиски. Весь день они сидели у пылающего камина, перелистывая пыльные тома страницу за страницей в надежде найти похожий случай. Книги были полны отчетов о знаменитых судах над опасными чудовищами. Время от времени кто-нибудь говорил:
– Вот тут есть кое-что. В тысяча семьсот двадцать втором был случай… правда, гиппогрифа признали виновным и казнили, вот, поглядите…
– А вот это, пожалуй, подойдет: в тысяча двести девяносто шестом на кого-то напала мантикора, ее оправдали и отпустили на волю… ой, нет, не годится: ее все боялись и потому отпустили…
Замок тем временем прихорашивался к Рождеству, несмотря на то что любоваться волшебными украшениями было почти некому. В коридорах висели гирлянды остролиста и омелы, щели и прорези доспехов сияли таинственным светом, а в Большом зале, как обычно, поблескивали золотыми звездами двенадцать огромных елок. По замку поплыли ароматы праздничных яств, и в сочельник даже Короста высунула нос из кармана Рона: так вкусно пахло.
Рождественским утром Рон
– С Рождеством тебя! Смотри, прибыли подарки.
Гарри сощурился и потянулся за очками, на полу у кровати в полутьме спальни высилась куча коробок. Рон уже разглядывал свои подарки.
– Еще один свитер от мамы… как всегда, темно-бордовый… Тебе она тоже наверняка прислала…
Гарри развернул первый пакет. Ему миссис Уизли связала ярко-красный с гриффиндорским львом на груди, а еще напекла пирожков с изюмом и миндалем, не забыла прислать коробки с пирожными и ореховыми леденцами. Отодвинув все это, он увидел на полу длинную плоскую коробку.
– Что это?
– бросил Рон любопытный взгляд.
– Не знаю…
Гарри раскрыл подарок и не поверил глазам - это была чудесная новенькая метла. Рон выронил носки и спрыгнул с кровати.
– Вот это да!
– Он даже охрип от восхищения.
И не просто метла, а та самая «Молния», которой Гарри каждый день любовался, когда жил в Косом переулке. Он взял метлу в руки. Древко блеснуло, метла задрожала, Гарри отпустил ее, и она повисла в воздухе - садись и лети. На кончике древка золотился регистрационный номер, гладкие прямые березовые прутья были как на подбор.
– Кто это тебе прислал?
– Погляди, может, в коробке есть записка? Рон разорвал упаковку.
– Ничего нет. Потрясающе! Кто же это дарит такие дорогие подарки?..
– Готов поспорить, что не Дурсли.
– Гарри налюбоваться не мог на подарок
– Знаю, наверное, Дамблдор.
– Рон разглядывал метлу со всех сторон.
– Помнишь, он прислал тебе мантию-невидимку и не подписался?
– Мантия-невидимка была папина, - возразил Гарри.
– Он мне ее просто передал. Он не может выбросить на меня сотни золотых галлеонов. Так и разориться недолго.
– Да, вряд ли он. Еще и Малфой бы сказал, что у директора завелись любимчики. Ты только представь себе, что будет с Малфоем!
– Рон чуть не захлебнулся от смеха.
– Его от зависти скрючит! У тебя теперь метла международного класса!
– Даже не верится, - затаив дыхание, Гарри провел рукой по метле, а Рон рухнул от хохота на кровать, воображая позеленевшего от злости Малфоя.
– От кого же…
– А я знаю от кого.
– Рон перестал хохотать.
– От Люпина.
– От Люпина?
– Тут уж настала очередь Гарри смеяться.
– Да будь у него деньги, он бы себе новый костюм купил.
– Это конечно, но он тебя любит. Он тогда пропустил матч, его вообще не было в школе, но ему, наверно, кто-то сказал о «Нимбусе», и он в Косом переулке купил тебе «Молнию».
– Как это не было в школе? Он ведь болел.
– Может, и болел, только в больничном крыле его не было. Помнишь, Снегг влепил мне наказание, я чистил утки в палатах, и Люпина там не было.
Гарри нахмурился.
– Да нет, Люпину такая метла не по карману.
– Над чем это вы смеетесь?
На пороге стояла Гермиона в домашнем халате и с рыжим любимцем на руках. На шее у кота красовался бант из мишуры, и Живоглот недовольно ворчал.