Гас

Холден Ким

Пакстон нервно смеется, глядя на Густова как на бога. Он всегда был ужасно стеснителен и сдержан с незнакомцами. Но я его в этом не виню. Он вырос в доме, где доверие было пустым звуком. Обещания постоянно нарушались. Я смогла к этому приспособиться потому, что привыкла к худшему и была взрослее. Пакстон так никогда этого и не сделал. Он был юн и раним; когда родители что-то обещали ему, Пакстон ожидал, что они так и сделают. В большинстве случаев, его ожидания не оправдывались. Пакстон — единственный человек в мире, которого я никогда не обману. Просто потому,

что все остальные уже это сделали.

— Пакстон — это Густов Хоторн. Густов — это Пакстон.

Густов протягивает руку, Пакстон неохотно берет ее.

— Просто Гас, Пакс. Добро пожаловать в Южную Калифорнию. Как прошел полет на большой птице?

Пакстон все еще держит его руку, но больше не трясет ее. Он просто не отрывая глаз смотрит на Густова. Я толкаю его в плечо, чтобы он очнулся.

Пакстон вздрагивает и начинает быстро моргать. Он не может произнести ни слова, поэтому я повторяю вопрос:

— Как прошел полет?

Он кивает.

— Хорошо. Очень хорошо. Если только не считать турбулентности над Средним Западом. Но в остальном все было хорошо. Очень хорошо, — бессвязно говорит он. Пакстон определенно нервничает.

Если Густов это замечает, то никак не реагирует.

— Ну что ж, Пакс, давай забросим твои чемоданы в машину. — Он хватает один, а Пакстон — другой. — Это все?

Пакстон кивает, выглядя при этом так, как будто ему стыдно.

— Ага.

— Живешь налегке. Мне это нравится. Думаю, мы подружимся, — говорит Густов, проходя мимо, чтобы залезть в машину, и хлопая его по плечу.

На лице Пакстона мелькает облегчение. Это незначительный жест, но моя благодарность не знает границ. Его доброта только что сделала Пакстону день.

Я улыбаюсь, предчувствуя, что все будет хорошо.

Вторник, 29 августа (Гас)

Сегодня Пакс начинает учиться в новой школе, в которую его вчера записала Нетерпюха. Непонятно только, почему она опаздывает сегодня на работу. Я слоняюсь по дому. Делать абсолютно нечего. Кстати, мне нравится этот ребенок. Мы быстро с ним подружились. Иногда ты встречаешь человека и понимаешь, что это было не случайно. Что он нужен тебе или ты нужен ему, а иногда и то, и другое. Этому парню определенно кто-то нужен. Ему нужны друзья. У меня такое чувство, что у него большие проблемы в этом плане.

В ожидании Пакса, я хватаю несколько кусков бананового хлеба, который вчера вечером приготовила Нетерпюха. Когда Пакс наконец заходит на кухню, я понимаю, что он чертовски нервничает. Hе хочу ухудшать его состояние, говоря об этом, поэтому делаю вид, что ничего не заметил.

— Как дела, солнце? — Пакс очумело смотрит на хлеб в моей руке. — Хочешь подкрепиться? — Я показываю на пакет, который лежит на кухонной стойке позади меня.

— Это Скаут приготовила его?

Я откусываю еще один кусок и жуя, говорю:

— Да. Он охуительный.

Пакстон улыбается, как будто то, что я только что произнес слово на букву "х" — самая потрясная штука в мире.

— Моя мама никогда не готовит.

Иногда, мне кажется, что Скаут научилась это делать только для того, чтобы я не голодал.

Странный комментарий. У меня такое чувство, что он и правда имел в виду то, что сказал. Я ничего не знаю о прошлом Нетерпюхи за исключением того, что мама Пакстонa — это ее тетя Джейн, с которой она иногда разговаривает по телефону. А еще я знаю о гребаном Майкле. И все.

После того, как Пакс съедает несколько кусков бананового хлеба, я предлагаю начать выдвигаться в школу.

— Нам пора ехать, чувак. Твоя кузина убьет меня, а из останков сделает наживку для акул, если мы опоздаем в первый же день. Она повернута на пунктуальности.

Как будто в подтверждение моих слов в кармане начинает звонить телефон.

Сообщение от Нетерпюхи.

"Вы уже едете?"

Я подношу экран так, чтобы Пакс мог его прочитать. Он прищуривается, и я мысленно отмечаю, что нужно спросить Нетерпюху, что он носит: очки или контактные линзы. Ему определенно тяжело читать смс.

— А кто такая Нетерпюха? — глядя на меня, удивленно спрашивает Пакс.

Я смеюсь, потому что позабыл, что забил ее так несколько месяцев назад.

— Прости, это Скаут.

Он раздумывает около минуты, а потом улыбается.

— Иногда она и правда немного нетерпеливая.

— Иногда? Черт, да ты само великодушие.

Он знает, что я шучу. Вроде как. И тоже смеется. Его смех немного сдержан и больше похож на хихиканье. Как будто внутри этого парня прячется свет, который отчаянно хочет вырваться наружу, но не знает как. Мысль об этом заставляет меня чувствовать себя никчемным. Раньше, я воспринимал смех как нечто само собой разумеющееся. Я был окружен им много лет. Но потом он умер вместе с Опти. И теперь я должен научиться смеяться заново.

Мы связаны. Нам обоим нужно найти свой свет.

На подъезде к школе, я бросаю на него косой взгляд.

— Чувак, тебя высадить перед входом или на улице? Не хочу пятнать твое появление в первый день своей колымагой.

Я люблю свою машину, но знаю, что все остальные не должны относиться к ней также. К тому же, мне кажется, что у этого ребенка очень большие заморочки. Не хочу, чтобы над ним издевались только потому, что какой-то мудак увидит его, выходящим из моего пикапа и решит поприкалываться по этому поводу. Я пытаюсь предотвратить возможные проблемы.

— Высади меня перед школой. Я не возражаю против колымаги, — улыбаясь, говорит он.

— Ну и хорошо. — Я протягиваю руку, и он звонко ударяет своей ладонью о мою.

Когда машина останавливается, он поворачивается и широко открытыми глазами смотрит на меня. На его лбу блестят капельки пота, а выражение лица просто кричит о панике. Приходится прочитать ему напутственную речь в исполнении Гаса.

— Пакс, ты круче, чем обратная сторона подушки. Запомни это. Иди и покажи им, что значит ад, чувак.