Гастарбайтер
Шрифт:
Ночью дежурный отдал переданный им пакет с едой и бутылку водки. Они выпили с Саней немного, а остальное допил сидевший с ними «бомж». Он был здесь постоянным клиентом, вечером его забирали, а на утро выпускали. Прислонившись спиной к стене, Лысый пытался уснуть и в его тяжёлой от прошедшего дня голове мысли текли как патока. Он думал, что с прошлым всё ясно, но теперь то что? Если это и демократия, то какая-то новая её разновидность – дерьмократия, и прав тот, в чьей руке пачка долларов толще. «Но что же делать? – ломал он голову. – Уехать в Германию? Только где вы, мои арийские предки!» –
Утром следующего дня Лысого с Лавриновичем отпустили. Попрощавшись, они разошлись в разные стороны, но перед этим Саня пообещал:
– За деньги не думай. Сто пятьдесят за захват – работу-то мы сделали – и ещё сто баксов за сутки на Московской. Когда «капуста» будет у меня, я позвоню.
Поймав такси, Лысый ехал домой, не найдя сил на общественный транспорт, когда зазвенел телефон:
– Вениамин Петрович? Это Вас из Печерского РОВД беспокоят. Не могли бы Вы вернуться на пару минут?
– Хорошо, я скоро буду, – ответил Лысый и, закончив разговор, выключил телефон – возвращаться он не собирался.
***
Приятель уехал и Женя, плотно поужинав, рано лёг спать, предупредив Бешеного, что завтра на работу не выйдет. Ночь прошла беспокойно, он просыпался раз десять, боясь проспать, и в три утра встал окончательно. Выпив чаю, вышел во двор за десять минут до назначенного времени, с удивлением увидев у забора машину Лысого.
– Давно ждёшь? – спросил он, открывая дверь.
– Только подъехал. Тут такая история, в общем, всё отменяется.
– Совсем?
– Нет, но переноситься на другой день. Не хватает, какой-то справки в документах. Меня предупредили, а тебе куда звонить, в рельсу? Пришлось ехать.
Приятель жевал жвачку, но в салоне явственно ощущался перегар.
– Как же ты поедешь? Может, здесь поспи до утра.
– Я что, пьяный? – удивился Лысый. – Выпил сто грамм перед делом. Думаешь, почему я лысый? Потому что жизнь нервная. Ладно, Жека, поеду я, а то глаза слипаются.
Развернувшись, он сказал, опуская стекло: – Нужно, что-то со связью решать. Заработаешь денег не жлобись, возьми телефон, хотя бы беушный на первое время.
Посигналив, Лысый уехал, а Женька пошёл досматривать растревоженные сны.
***
Работяги, жившие у Беспалого начали разъезжаться. Уехал луганский Паша, вечно недовольный сварщик тоже поехал домой. Андромеда неожиданно для всех получил квартиру по Анны Ахматовой, и больше у Игоря не показывался. Место выбывших заняли новые люди, а Женька перестал обращать на это внимание.
Днём и ночью во дворе тёткиного дома шло движение. Кто-то загружался конструкциями или выгружал инструменты; кого-то ждали на кухне, жарили яйца, пили пиво с водкой и похожее на кровь вино. Жилище, растеряв уют и домашнее тепло, превратилось в новую неживую формацию – базу.
Вновь пошли трудовые будни. Обливаясь потом, Женя заносил рамы и стёкла в подъезд, если конструкции были слишком большие, их затягивали на балкон верёвками, синхронно поднимая с каждой стороны. Иногда заказчики кормили, но чаще нет,
Однажды случилось то, чего он в душе давно ждал – им с Сергеем достался объект на Воскресенке, совсем рядом с домом Вадима. Возвращаясь с работы, Женя подошёл к его пятиэтажке, надеясь встретить жену Алёну, или сына Эдика. Никого не увидев, он пошёл к парадному, сказав себе: – «Ладно, зайду, раз пришёл». Остановившись у знакомой двери, Женя долго слушал трели механических птиц и, поняв, что ему не откроют, ушёл, решив
воспользоваться запасным вариантом.
Утром, выехав на работу на полчаса раньше он доехал до конечной трамвая двадцать второго маршрута. Возле авторынка жила тётка Вадима, Люся, с которой у него были вполне дружеские отношения. Двери долго не открывали, потом он услышал шарканье комнатных тапочек, и Люсин хриплый голос сонно спросил: – Кто там?
– Это Женя, Вадика товарищ.
– Какого Вадика? – Люся всё ещё не могла понять, что происходит.
– Твоего племянника. Да посмотри же в глазок!
Наконец дверь открыли, и заспанная тётка Вадима сказала, запахивая плотнее халат:
– А это ты. Ну, заходи.
Ей было за сорок; жила она в трёхкомнатной квартире, лет пять, назад похоронив старшего сына. Младший сидел уже не в первый раз за наркотики и кражи, и мать с тревогой ждала его возвращения. О судьбе мужа Женя не знал, а расспрашивать стеснялся. Люся была высокой статной женщиной и её начавшие расплываться, как подтаявшее эскимо формы ещё хранили женственность и зовущую теплоту. Работала она периодически – то торговала пирожками на рынке, то вязала какие-то свитера, сдавая через агентство третью комнату.
– Ты бы не разувался, – запоздало сказала хозяйка, глядя, как Женя снимает туфли. – Тапочек на твою ногу у меня всё равно нет.
Тот лишь махнул рукой и пошёл за ней на кухню. Сделав себе кофе, Люся пододвинула ему банку «Нескафе» с сахарницей. Закурив, она задала вопрос, ожидая пока кофе немного остынет: – Сидел что ли?
– Три года. Я вчера к Вадику заходил вечером, ник-то не открыл. Не знаешь где он?
– Так ты что, не в курсе? – нахмурилась Люся, выпуская из уголка рта сигаретный дым к потолку.
– Нет. А что случилось? – насторожился Женя.
– Убили его, позапрошлой осенью. Хочешь, расскажу.
Женька, молча, смотрел в её внезапно наполнившиеся слезами глаза, ощущая неловкость от причинённой боли воспоминания. Глубоко затянувшись, женщина спросила: – Ты Очкарика знал?
Он отрицательно покачал головой и Люся начала свой рассказ.
***
После того как Женю закрыли, Вадим стал «работать» один. Обворовывал по ночам новые офисы на Воскресенке и гаражи приёмок цветного метала. Но всё это так, по мелочи. Нужен был хороший «удар» – один большой заработок, способный надолго решить финансовые проблемы. Жаль в одиночку такого не осилить. Он ломал голову, перебирая в уме кандидатуры. Один сидел, второй отошёл от криминала, третий – наркоман, (подобной публике Вадик не доверял), четвёртый наркоманом не был, но доверия вызывал ещё меньше. И так дальше, список закончился, а вопрос с кадрами остался открытым.