Гастроль в Вентспилсе
Шрифт:
– Видал! О более выгодном партнере Мендерис и мечтать не мог, – с удовлетворением резюмировал Яункалн. – Ведь такой человек мог натащить какой угодно контрабанды, страх даже подумать. В мешках с мукой и сахаром можно в разобранном виде перевезти подъемный кран – не то что несколько пластмассовых коробок. Ни одному таможеннику не найти!
– Не путай разные вещи. Повар ведь не заведующий складом.
– Все равно! Перевозит же он каким-то образом «Сикуры» через границу.
Отрицать это было глупо, если, разумеется, не оспаривать теории Яункална в целом.
– А где Пумпур
– Говорят, в Ригу уехал. Команде выдали аванс, и, покуда он не будет пущен по ветру, Пумпур не вернется. Но если принять твою версию, то у кока водятся деньжата и помимо зарплаты. Так что с тем же успехом можем искать его в кабаках Сочи… Разумнее было бы сперва допросить Эмиля Мендериса.
Янис Селецкис снял трубку и, вкратце изложив начальнику городской милиции свои аргументы, попросил, чтобы лейтенант с двумя милиционерами встретил Мендериса на вокзале и прямым путем доставил в отдел.
Эмиля Мендериса на вокзале не встретили.
После сытного обеда, сдобренного изрядным количеством спирта, он с откровенным наслаждением делал то, что у Виктории было категорически запрещено – в одних трусиках расхаживал, посвистывая, по комнатам, рассказывал Сильве последние анекдоты, среди бела дня залез в постель и, само собой, проспал свой поезд. Автобус шел только через два часа, но Мендерис, выйдя на шоссе, вскоре остановил молоковоз, направлявшийся в Вентспилс, и доехал на нем до рыночной площади.
Хорошо, что лейтенант милиции не захотел примириться с неудачей на вокзале и расставил своих спутников возле дома Мендериса. Немногим позже десяти вечера приемщик вещей уже находился в кабинете старшего инспектора Селецкиса и хриплым от волнения и с похмелья голосом отвечал на первые официальные вопросы:
– Мендерис Эмиль Петрович, год рождения тысяча девятьсот двадцать шестой, место рождения – город Кулдига, латыш…
Повод для вызова на допрос был очень удобный. Обнаруженный по причине легкомыслия гражданки Зандбург газовый пистолет, скрытый воскресным выпуском «Цини», лежал на письменном столе Селецкиса.
– У вас имеется незарегистрированное оружие? – спросил старший инспектор, выполнив все формальности.
– Нет. У меня никогда не было никакого оружия, и даже в охотничьем обществе я не состою, – в сердцах ответил Мендерис. – Я даже стрелять не умею.
– Тут и уметь нечего. Навести в желаемом направлении и нажать на курок… А вот этим даже и целиться не надо, – Селецкис положил перед ним никелированный пистолетик.
Было видно, что в Мендерисе борются два чувства – недоумение и некоторое облегчение. Было ясно, что он приготовился к худшему. Табличка с надписью «Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности», красовавшаяся на двери, а также присутствие Яункална, как бы указывали на то, что речь пойдет о той «Сикуре» или еще о каких-нибудь безобразиях в магазине. Он заставил себя разыграть возмущение.
– Эта игрушка?! Из нее на праздник ракеты пускают. Мне один родственник подарил, а патрончики давно кончились. Потому и забыл про него. Я даже не знал, что надо регистрировать.
Яункалн
– Боюсь, вы даже не представляете, в какую неприятную историю влипли. Экспертиза установила, что ваш пистолет – оружие новейшей конструкции и двойного назначения. Вы правы – его ствол предназначен для стрельбы ракетами, но, как вы верно заметили, фейерверк устраивают по праздникам. В будни эту штуку используют по-другому: достаточно повернуть вот этот рычажок кверху – и ракетница превращается в газовый пистолет. И в обойме имеются еще четыре неиспользованные капсулы.
Мендерис побледнел и стал оправдываться шаблонными фразами.
– Честное слово, я даже понятия не имел… Поверьте, я ничего плохого не думал…
– Теперь поздно отпираться, – в таком же шаблонном стиле ответил Селецкис. – Единственное, что может вас спасти, это – правда. Расскажите, как попал этот пистолет к вам?
Когда со слов Мендериса было записано все, о чем оба инспектора уже были осведомлены, Селецкис вновь поглядел на приемщика вещей.
– Пока не могу сказать, что вам грозит за хранение газового пистолета без разрешения, но одно мне известно точно – ввоз их в нашу страну строжайше запрещен. Это нарушение таможенных правил. Поэтому рекомендую заодно честно признаться, какие еще контрабандные товары привозил вам Гунтис Пумпур?
– Никаких, честное слово!
– А транзисторный приемник «Сикура»?
– Это же не преступление, все моряки привозят и продают.
– Одну штуку, наверно, разрешается. Для себя или, допустим, для любимой тетушки… Скажите, сколько он их привозит для вас из Гамбурга с каждым рейсом?
– Ради бога, о чем вы говорите? Мне вполне достаточно одной «Сикуры». Да и ту жена разрешает включать только по воскресеньям, – лицо у Мендериса пошло красными пятнами.
– Для собственных нужд, может, так оно и есть. Но я говорю о приемниках, которые вы продавали через магазин с немалой выгодой для себя.
– Чего не знаю, того и сказать не могу. Я же дал подписку об ответственности за ложные показания.
– Хорошо, тогда я вам расскажу, сколько «Сикур» за этот год продано через ваш магазин. Сто сорок три! Настоящих или поддельных – мы еще это выясним. И почти на всех документах стоит ваша подпись. Не пора ли нам приступить к разговору по душам?
– Но это же не означает, что я сам эти приемники продавал!
– Совершенно верно! Поэтому попрошу объяснить, как вы могли подписывать квитанции, если по понедельникам вас обычно не бывает в магазине?
До этого момента вопросы и ответы чередовались в довольно бойком темпе, теперь же вдруг образовалась затяжная пауза.
Яункалн был в восторге. Как здорово старший инспектор подошел к самому важному пункту в мендерисовых махинациях! Ведь все еще нельзя было инкриминировать приемщику ничего, кроме подписей на незаполненных бланках и этих незаконных выходных по понедельникам. И надо же так ловко загнать подозреваемого в тупик.