Гастролеры, или Возвращение Остапа
Шрифт:
«Начнём с Херсона!» – окончательно решил странствующий махинатор, к тому же, Херсон, ничего плохого ему не сделал.
Воодушевлённый предстоящими грандиозными событиями, связанными с сеансами массового оздоровления херсонцев, а Херсон – это не забытый Богом Серпухов, наш герой принялся насвистывать Марсельезу, через зубы, низким тембром, что более походило на шипение кобры.
«Стоп! – снова остановил он себя, продолжая, вместе с тем, топтать грешную землю. – Странствующий философ не имеет морального права отказать знаменитому на весь
Он не сумел не затронуть шествующую с ним в одном направлении студентку, которая вполне могла оказаться и не студенткой вовсе, а обыкновенной проституткой:
– Мадам, не подскажете бедному страннику, как попасть на «Привоз»?!
– Что-то я раньше не слышала, чтобы на «Привозе» открыли благотворительный центр для бедных странников?! – хитро улыбнулась девица. – Вон до того перекрёстка, – она указала рукой на перекресток справа, – потом налево и через квартал – упрётесь.
– Рогом?!
Девица хихикнула:
– Если есть – можно и рогом.
– Берегите себя!
– Непременно, – пообещала таинственная незнакомка, – чао, мой бедный странник! – она послала легкомысленному повесе воздушный поцелуй, после чего губ не сомкнула, отчего ротик принял эротические очертания, дав тому повод определить для него несколько иное предназначение.
Местоимение, присовокуплённое к «бедному страннику», вероятно, ничего не значившее, взбудоражило сознание ветреного ловеласа. Он подался за девицей, но та юркнула в трамвай, вероятно, даже не осознавая, что убегает от своего счастья.
Жульдя-Бандя впервые в жизни ощутил себя обворованным, с той лишь разницей, что он не знал, что украли, и не ведал о размерах понесённых материальных убытков. Величину морального вреда, нанесённого аборигенкой, подсчитать было невозможно.
Вскоре вожделенная вывеска «Привоз» игриво встретила его – весёлого и беззаботного, успевшего позабыть о лёгком ранении, нанесённом его самолюбию оставившей на произвол судьбы холодной бездушной аборигенкой.
Глава 18. Жульдя-Бандя на «Привозе» – главной достопримечательности Одессы!
– «При-воз», – прочитал по слогам ветреный повеса, почувствовав лёгкое волнение, поскольку знал, что на «Привозе» орудуют отъявленные искушённые одесситы, которым он, Жульдя-Бандя из Парижа (он на самом деле провёл детство, отрочество и юность в пригороде Армавира, именуемом Парижем), намерен был устроить интеллектуальную бойню.
«Привоз» – мечта поэта! – заключил философ-абстракционист, подразумевая, по-видимому, себя, хотя до нынешнего момента поэтический дар в нём находился в зачаточном состоянии. – Оплот остроумия. Противостояние классовых врагов – крестьян из предместий и коренных одесситов! Единственное место на земле, где эмбрион зародившейся мысли произрастает в одесский народный юмор».
Молодой человек пересёк заветную черту, где в чреве города за оградой укрылась интеллектуальная житница целой республики.
«Я бы позволил ей надо мною надругаться», – утробно обнадёжил её плотоядный дебютант «Привоза», хотя у последней пока такого желания не обнаруживалось.
– Пиво юбилейное?! – улыбаясь, как старой знакомой, вопрошал он.
– «Оболонь», – сухо ответила привыкшая к постоянному вниманию сильной половины продавщица, к тому же знакомого, а тем паче старого, она в нём не признала.
– Я имею в виду по возрасту.
– По возрасту? – пивная королева обозначила интерес к заезжему молодому человеку, поскольку его говор был совсем не одесского происхождения. – По возрасту? – переспросила она и, не дожидаясь подтверждения, удовлетворила его любопытство. – Старое, как моча мамонта, а тебе что, на нём жениться?!
Она засмеялась звонко и заразительно, как смеются не обременённые кредитами и жизненными проблемами оптимисты.
– Наливай! – он указательным пальцем прочертил сверху вниз воздух, подтверждая свою платёжеспособность.
Молодой человек, приняв бокал, отпил пару глотков, удостовериться в качестве:
– Приговор!
– Чево?! – королева пивной бочки вопросительно подняла глаза.
Жульдя-Бандя умилялся девственной простотой одесситочки:
– Счёт!
– Так бы сразу и сказал, а то – «приговор», деловой. Три с полтиной.
– Сдачи не надо! – протягивая пятёрку, заявил он с такой гордостью, будто ублаготворил четвертной. – Щедрость моя не знает границ!
– Та боже ж мой, – женщина хитрым искристым взором обняла незнакомца.
Беседу оборвал бойкий старичок с отчаянно-красным носом, нахально вторгшийся в диалог, идиотским вопросом разрушив доброе начинание:
– Жоя, как пиво?!
– Пиво как пиво, – ответил вместо Зои Жульдя-Бандя, совершив очередной глоток.
– Алексеич, тебе как всегда?! – продавщица пытливо взглянула на старичка.
Тот утвердительно кивнул, пояснив:
– Кактель Молотова.
Зоя вынула из-под ящика, на котором сидела, початую бутылку «Зубровки», налила в мерный стакан 100 граммов, вылила в кружку, дополнив её пивом.
– Пиво без водки – деньги на ветер! – принимая кружку, сделал ошеломляющий вывод старик с таким горделивым видом, будто открыл способ термической ионизации атомов и молекул. Он прильнул к кружке и оторвался только тогда, когда на дне осталась только пена.
– В него здоровья, как у коня, – улыбаясь, пояснила королева пивной бочки, что, конечно же, польстило старику.
– Повторить! – вытирая с губ пену, приказал он, торжественно обещая: – Я ещё всех вас переживу! – он с усердием, постучал костяшками пальцев по груди, ощерив пасть, в которой в девственности остались только клыки и несколько задних зубов, отчего улыбка получилась какой-то мистической, как у одного из персонажей ужастиков Альфреда Хичкока.