Гастроли Самозванца
Шрифт:
– Георгий, поднимайся, ты едешь со мной. Отец дал свое согласие, – сказала Наталья Дмитриевна, и ее нежный голос показался Жорке райским пением. – Авдотья, помоги мальчику, и едемте. Сегодня никак нельзя опаздывать к чаю.
Но Жорка уже вскочил на ноги, пригладил грязными руками свои не менее грязные кудри и направился к повозке. Бабы переглядывались, мужики топтались на месте, и только деревенские сорванцы, не стесняясь, заорали:
– Это куда ты направился, Жорка? Что еще такое?
Но кучер уже стеганул пегих
Вечером, лежа в кровати в комнате с другими слугами, Жорка никак не мог уснуть, он все прокручивал и прокручивал события сегодняшнего дня. Он не верил и боялся закрывать глаза, чтобы завтра все произошедшее не оказалось сном. Он помнил, как мчался в повозке, укрытый шалью Натальи Дмитриевны, верхушки деревьев проносились мимо, темно-зеленой полосой выделяясь на фоне безмятежно голубого неба. Ход повозки был мягким и успокаивающим, от мерного покачивания и пережитого накануне Жорка уснул.
– Вставай, Георгий, приехали, – сказала барыня, и в ее голосе прозвучали новые веселые нотки.
– Левушка! – воскликнула она, – Смотри, кого я тебе привезла!
– Неужели это Жора приехал? Ах как здорово! Как чудесно! – кричал красивый мальчик, осторожно спускаясь по ступеням.
На вид ему было не больше восьми, он был худ и бледен, его светлые кудри развевались от небольшого ветра, а на щеках даже появилось подобие румянца, глаза блестели от удовольствия и невысказанной благодарности.
Он аккуратно преодолел ступени; нога, которая была сильно вывихнута при падении в овраг, еще заживала. Подошел и обнял заспанного и неожиданно оробевшего Жорку, который хлопал глазами и таращился на барскую усадьбу с белыми колоннами и лежащими рядом с парадным входом львами с разинутыми пастями.
– Жора, как я рад, что ты приехал! Как же я рад, – все повторял мальчик. Наталья Дмитриевна улыбалась, глядя на раскрасневшегося сына, и только тетка Авдотья, шедшая позади, неодобрительно качала головой, поджав губы.
Жорка почти не помнил, как все вошли в большой холл, украшенный картинами и цветами в вазах. Помещение делила широкая лестница, которая вела наверх.
– Жора, пойдем скорей ко мне в комнату, я покажу тебе свои игрушки, – мальчик схватил только что вошедшего Жорку за руку и потянул к лестнице.
– Будет тебе, Левушка. Погоди с игрушками, нам нужно сначала Георгия отмыть, накормить, а уж после можно будет поиграть, – мягко заметила Наталья Дмитриевна.
Мальчик вздохнул, отпустил руку все еще ничего не понимающего Жорки и согласился, хоть такая отсрочка ему была не по сердцу. Жорка же находился словно во сне, он не произнес ни одного слова, как вошел в дом, все еще не веря, что это происходит с ним, и лишь покорно делал, что он него хотели.
– Авдотья,
Наталья Дмитриевна после поездки в деревню чувствовала себя грязной и насквозь пропахшей кислыми щами, хотелось сбросить с себя одежду и отмыться, но на то у нее не было времени, до того, как вернется муж, предстояло еще многое сделать.
– Жора, раздевайся и полезай в таз, – негромко сказала барыня, надевая белоснежный передник и засучивая рукава.
Помывочную решили устроить на кухне, чтобы не носить горячую воду далеко, поскольку кипятить ее предстояло много.
Жорка замешкался. Он стеснялся Наталью Дмитриевну, она была красавицей и обладала непоколебимым царственным спокойствием, которым буквально завораживала мальчика, и хоть Жорка видел ее всего несколько раз после случая с оврагом, всегда чувствовал себя перед ней скованно и неловко.
– Давай ужо, разинул рот, – заскрипела тетка Авдотья. – Скоро барин приедет, а ты все еще как черт грязный.
Женщина подтолкнула в таз мальчика, который только глядел по сторонам и хлопал глазами.
– Будет тебе, Авдотья, мальчик напуган. Сейчас мы его в четыре руки быстро ототрем, и все успеется. Полезай в таз, Георгий, – сказала Наталья Дмитриевна.
– Коли есть охота вам с этим мальцом возиться, то ототрем. Никуды он от нас не денется, – продолжала приговаривать тетка Авдотья. – Я ж этого хлопчика с рождения знаю. Проводила на тот свет мать евонову. Настасьюшка-то, покойница, в родственницах у меня была по пятому колену.
Наталья Дмитриевна уже намыливала жесткую вехотку и рассмеялась:
– У тебя, Авдотья, в родственниках пять деревень. Кого ни возьми, у тебя с ним какая-нибудь связь отыщется.
– Так, если судьба так распорядилася, что ж делать-то? – пробурчала тетка и принялась с силой отмывать грязь с кожи мальчика.
Жорка закусил губу. Он чувствовал, как волосяные вехотки докрасна драли кожу, но Наталья Дмитриевна улыбалась и только охала, видя, как темнеет от грязи вода в тазу. Когда дело дошло до головы, Жорка и вовсе был готов сбежать. Мыть голову ему решительно не нравилось, поэтому он зажмурил глаза аж до белых кругов и терпел, потому что очень хотел остаться.
Наконец купание закончилось. На Жорку натянули чистую одежду.
– Наталья Митривна, ну куды уж годится, чтобы на деревенского босяка барские рубахи надевали, – ворчала тетка Авдотья.
– Во что его одеть-то? – смеялась барыня. От горячего пара ее лицо раскраснелось, у лба появились влажные завитки волос. – Тем более эти рубахи Левушке коротки, он выше Георгия будет.
– Ну вот, по-моему, получилось просто отлично, – услышал Жорка слова барыни, которая оценивающе смотрела на него. – Иди, Георгий, и сам взгляни на себя.