Гать. Задержание
Шрифт:
— Я тебя спрашиваю о той пленке, которую ты уничтожил в сорок втором, так ведь ты потом говорил в гестапо?
— Так… — отвел глаза Казимир Дмитриевич. — Видит бог, что уничтожил.
— Оставь бога в покое… Так где пленка?
Кухорук молчал, лихорадочно прикидывал, как мог «этот» узнать о пленке. Было только двое: он и тот парень, что погиб при операции. А что, если он жив? Тогда… тогда только один выход: отдать пленку «этому».
Казимир Дмитриевич вдруг закатил глаза и мешком рухнул на пол. Собеседник наблюдал за ним с неподдельным интересом. Потом небольно
— Вставай… В молодости у тебя лучше получалось.
Кухорук встал и, отряхнув колени, как ни в чем не бывало сел на стул.
— Артист… Так вернемся к нашим баранам. Где пленка? — В голосе прозвучала угроза, и Кухорук понял, что тянуть дальше опасно.
— Э… — промычал он, не зная, как назвать собеседника.
— Станислав Миронович, — усмехнулся тот. — Как видишь, у меня имя тоже красивое…
— Станислав Миронович, была такая пленка… была. Не знаю только, сохранилась или нет…
— Короче.
— Я ее спрятал… там, в подвале здания.
— Врешь!.. Слушай, Кухорук или как там тебя… Ты меня знаешь… — Станислав Миронович схватил его за плечи и рывком поднял. — Убью…
— Клянусь… клянусь… У меня даже план нарисован.
Казимир Дмитриевич лихорадочно схватил портфель и оторвал подкладку. — Вот смотрите…
Станислав Миронович выхватил из дрожащей ладони пожелтевший листок с коряво начерченными тушью линиями.
— Вот это штаб, — пояснял бледный Кухорук, — это казарма, столовая… А вот это здание, где были учебные классы.
— Вижу…
— А вот дом, где жил я, Непомнящий… Помните такого?
— Помню, царство ему небесное.
— Вот в фундаменте его дома, в подвале я и спрятал… Левый угол, второй кирпич сверху… если его вынуть…
— Ну, если врешь…
— Клянусь…
Станислав Миронович сунул листок в карман и, прищурившись, посмотрел на Кухорука.
— Еще вопрос, милейший Казимир Дмитриевич… А зачем ты оставил эту пленку? Если бы ее нашли, то тебе, дорогой друг, — он выразительно провел ладонью по шее, — каюк бы пришел с ходу!
— Зачем? — Кухорук перевел взгляд на встроенный шкаф и чуть заметно пожал плечами. — Затем… Вы человек независимый! Вас бы немцы не бросили… А я что? Плесень… смахнул, и делу конец. Вот и я сделал себе припасец на случай, если вы бы меня вышвырнули при отъезде — особистам подарок, мне — жизнь…
— Ну что-то в этом роде я и подозревал, — усмехнулся Станислав Миронович и сунул руку в карман. — Так вот, Кухорук Казимир Дмитриевич, помнишь еще, что это такое? — Он медленно вытащил из кармана узкую кожаную полоску с металлической петелькой на конце. — Добре помъятаешь?
Кухорук в страхе откинулся на стуле, лицо его вдруг посерело, губы почернели, он пытался дрожащими руками оттолкнуть страшный ремешок от своего лица. Внезапно он захрипел, на губах выступила пена, и он медленно сполз на пол, сильно ударившись головой. Станислав Миронович наклонился и поднял веко, присвистнул, пощупал пульс, потом подхватил обмякшее, потяжелевшее тело и затащил в комнату.
Через несколько минут он тихо вышел из квартиры. Постоял, вернулся в ванную, бросил в раковину
— Я не спорю: может, Кудряшов и толковый мужик, но назначать его сразу старшим оперуполномоченным нельзя. Он пока не оперативный работник — опыта нет.
Владимир Иванович Росляков закурил и с вызовом посмотрел на начальника отдела кадров Бугримова и своего заместителя Петрова.
— Кудряшов — оперативный работник, — негромко произнес Петров.
— Трехмесячные курсы? Шалишь, брат… Вот Игорь Егоров, он уже три года пашет…
— Ты, Владимир Иванович, Егорова не сравнивай с Кудряшовым. — Бугримов усмехнулся. — Кудряшову за тридцать, и он пять лет работал заведующим орготделом областного комитета комсомола! А партийная работа — та же оперативная…
— Я еще раз повторяю: не против я Кудряшова… Сам давал согласие, когда его оформление начиналось, беседовал несколько раз… Нормальный парень, но мне, честно говоря, не показался… И потом, мое глубокое убеждение, что человек в органах госбезопасности должен пройти все ступеньки: младший оперуполномоченный, просто опер, а уж потом — старший. Старший оперуполномоченный — руководитель группы! А вы: Кудряшов… Подумаешь, заведующий орготделом!
— Вот что, Владимир Иванович. — Высокий, сутулый, с большими залысинами и чуть запавшими глазами, Бугримов всегда казался суровым и неулыбчивым. — Кончим разговор. Приказ подписан, и нечего его обсуждать… Кудряшов идет с партийной работы в органы, и это надо учитывать.
Росляков долго молча смотрел на Бугримова, потом перевел взгляд на Петрова, который задумчиво листал личное дело Кудряшова.
— А может, его сначала… на хозяйственную работу куда-нибудь. Ты посмотри: ну какой он, к черту, оперативный работник!
— Володя, а ты ведь в органы тоже из обкома комсомола пришел… и, по-моему, сразу старшим оперуполномоченным. Что же ты традицию не соблюдаешь, нехорошо! — Петров бросил лукавый взгляд на Владимира Ивановича.
Росляков побагровел и потянулся к пачке с сигаретами. Петров не выдержал и захохотал, улыбнулся молчаливый Бугримов. Владимир Иванович с досадой швырнул сигарету и засмеялся.
— Черт с вами… но учтите — пять шкур с него буду драть! Раз старший оперуполномоченный, значит, и спрашивать буду соответственно.
Андрей стоял около письменного стола, разглядывая своего начальника.
— Здравствуй, Андрей Петрович. Садись. — Росляков кивнул на кожаное кресло. — Значит, так… Чтобы не было каких-то недомолвок, я тебе сразу скажу — старшего оперуполномоченного ты получил с большим авансом. Должность серьезная, ответственная. Старший опер у нас — руководитель, а тебе поручить группу сотрудников я пока не могу. Нет опыта… Даю две-три недели на знакомство с архивами, обстановкой… И за работу… Людей у меня в отделе немного. Вопросы будут?