Гать. Задержание
Шрифт:
До Москвы Сизов долетел за полтора часа, затем сутки провел в вагоне поезда Москва — Воркута. Вынужденное безделье вопреки ожиданию не тяготило его, привыкшего к каждодневной круговерти срочных заданий, неотложных дел и всевозможных забот. Половину дороги он проспал, а потом бездумно смотрел в окно, отказавшись играть в карты и выпивать с тремя хозяйственниками средней руки, успешно решившими в столице какой-то свой вопрос. Он не любил случайных знакомств и избегал досужих расспросов, обычных при
В Микуни он вышел из вагона, провожаемый любопытными взглядами попутчиков: режимная зона, здесь царствовало управление лесных колоний, и высаживались, как правило, только люди в форме внутренней службы — гражданские объекты поблизости отсутствовали.
По однопутке допотопный паровоз потащил короткий состав в глубь тайги, и через несколько часов Сизов шагнул на перрон маленькой станции, которая, казалось, выплыла из начала сороковых годов: игрушечный вокзальчик красного кирпича, бревенчатая пристройка «Буфет», давно забытые медные краны и указатель «Кипяток».
И патруль, безошибочно подошедший к нему — единственному штатскому среди пассажиров вагона.
— Гражданин, ваши документы и цель приезда, — козырнул старший лейтенант с заношенной красной нарукавной повязкой, на которой когда-то белые буквы составляли непонятную непосвященным аббревиатуру ДПНК (дежурный помощник начальника колонии). У двух подтянутых настороженных прапорщиков на повязках были другие надписи: Кон. ВН. (контролер войскового наряда).
Сизов предъявил удостоверение и расспросил, как пройти в «Комилес». Управление располагалось рядом со станцией в новой четырехэтажке из красного кирпича. Любому приезжему бросалась в глаза скрытая связь между вокзалом и управлением: во всем поселке только эти два здания были выстроены из нетипичного для лесного края стройматериала. Но лишь человеку, знающему о соотношении бюджетов «Комилеса» и местного исполкома, было ясно, кто кому оказал по-хозяйски «шефскую помощь».
Начальник оперативно-режимного отдела — шустрый молодой капитан, привыкший схватывать вопрос на лету и тут же с ним разделываться, затратил на Сизова пять минут.
— Батняцкий? Фамилия ничего не говорит. Значит, но отличался. Какое учреждение? Тройка? Тогда быстро…
Он нажал клавишу селектора, вызывая дежурного.
— Лезвии еще не уехал? У тебя? Быстренько ко мне.
И пояснил:
— Начальник «тройки». Его как раз только сейчас выдрали, по дороге обязательно будет вам жаловаться, приготовьтесь. Зато вечером наверняка…
Он звонко щелкнул себя по горлу и подмигнул.
— Так что можно и потерпеть. Верно?
Сизов промолчал. Он не любил фамильярности.
— А вот и Лезвии, знакомьтесь!
В кабинет вошел пожилой майор с лицом неудачника. Впрочем, Сизов подумал, что если бы на его плечах были полковничьи погоны, он бы не выглядел пожилым и не казался неудачником — просто хмурый усталый мужик лет под пятьдесят.
Почти всю дорогу он молчал. УАЗ ходко углублялся в тайгу. С двух сторон выложенную из бетонных плит дорогу обступала глухо шумящая зеленая стена. Из леса сильно тянуло сыростью. С каждым километром пляшущее над бетонкой облако гнуса уплотнялось.
Сизов представил эти места
— Снега много наметает? — спросил он, чтобы завязать разговор.
Лезвии уверенно вел машину. Сизова вначале удивило, что он обходится без водителя, но, судя по манере езды, начальник колонии часто садится за руль.
— Снега? — отозвался он. — Скоро покажу…
Сизов не понял, что ему собираются показать: было тепло и невозможно представить, что где-то, даже в самой чащобе, сохранился снег.
Бетонные плиты кончились, машину затрясло по бревенчатой лежневке. Лезвии сбавил скорость.
— Вон, справа, видите?
Сквозь поредевшую стену леса просматривалась обширная вырубка. Бросалась в глаза одна странность: высоченные, до полутора метров, пни.
— Вот столько наметает, — Лезвии выругался. — За это я в прошлом году выговор схлопотал.
— За снег? — снова не понял Сизов.
— Да не за снег, — досадливо сказал Лезвии. — За своих долбо… Они перед тем, как пилить, должны утоптать до земли, чтобы от корня оставить не больше десяти сантиметров. А это работа нелегкая и в план не идет. Вот и срезают там, где снег заканчивается!
— Есть же бригадир, мастер…
— Такие же долбо… — повторил Лезвии с прежней досадой. — И так же заинтересованы в кубометрах. К тому же сразу в глаза не бросается, а когда растает — лесная инспекция и поднимает тарарам… Штрафы, предписания, протоколы. Кто виноват? Зэков-то пайки не лишишь, а начальнику в самый раз строгача закатать.
Лезвии притормозил, мягко перекатившись через прогнившее бревно.
— А лесовики не отстают: проведите санитарную расчистку леса — и все! Поспиливайте до положенного уровня — и баста! А кто будет из-за этих огрызков человекочасы затрачивать?
— Так вас сегодня из-за этого? — поинтересовался Сизов.
— Да нет. Дважды за одно не бьют. Два офицера рапорта на увольнение подали…
Лезвии тяжело вздохнул.
— Их тоже понять можно. Службу закончили, хотят отдыхать, а я их посылаю лежневку чинить. Конечно, не нравится. А кто меня поймет? Бревна то гниют, то расходятся на болоте, без ремонта за сезон можно дорогу потерять. На пятый ЛЗУ [9] сейчас только на вездеходе проедешь.
— А почему офицеров? Бригаду осужденных поставить — и все дела!
9
Лесозаготовительный участок.
— А кто будет кубики давать? У нас каждый день в пять часов селектор, и знаешь, что генерал спрашивает? Не про оперативную обстановку, не про политико-воспитательную работу; не про подготовку к освобождению. Вопрос один: выполнен план? И не дай бог сказать «нет»… Так что зэков на это дело отвлекать нельзя. Что остается? Обстоятельства на меня давят, а я на офицеров. В результате «неумение работать с личным составом» и очередной выговорешник!
Лезвии снова выругался.
— Я уже двенадцать лет майор, десять — здесь, на полковничьей должности. Видно, майором и сдохну…