Гауляйтер и еврейка

Келлерман Бернгард

Зандкуль недавно выпустил в свет книгу «Психология евреев», продиктованную ему слепой ненавистью.

Фабиан употребил весь свой ораторский талант на эти уговоры, и Зандкуль наконец согласился сделать исключение.

— Но, — заявил он, — только при условии, что вы ручаетесь за него и представите мне это поручительство в письменном виде, я согласен дать Фале возможность работать в институте по воскресеньям с десяти до восьми часов.

Фабиан написал поручительство. Потом по телефону вызвал Марион к себе в

контору, чтобы сообщить ей радостную весть.

— Боже милостивый! — смеясь, воскликнула Марион, и слезы блеснули в ее черных глазах. — Папа будет счастлив и признателен вам до гробовой доски.

— Передайте отцу сердечный привет, — сказал Фабиан, — я бы сам с удовольствием приехал в Амзельвиз, но вы знаете, как я занят.

— Папа и все мы, — отвечала Марион, — очень огорчены тем, что обстоятельства не позволяют вам больше посещать нас.

— Обстоятельства?

Марион засмеялась.

— Почему вы притворяетесь удивленным? Ведь мы же евреи, если говорить начистоту.

Фабиан поднялся со стула.

— Зачем вы оскорбляете меня, фрейлейн Марион? — проговорил он. — Меня этот вздор ни в какой степени не затронул. В ближайшее воскресенье я буду у вас к пяти часам. Я не помешаю?

Марион захлопала в ладоши.

— Замечательно! — смеясь, воскликнула она. — Вас встретят счастливые люди!

Ну, а теперь ей пора домой, порадовать своих хорошими известиями. Но Фабиан все не отпускал ее; они проговорили еще около получаса, хотя приемная была полна посетителей. Веселый смех Марион слышался в конторе.

Когда они стали прощаться, Марион, улыбаясь и краснея, попросила разрешения поцеловать руку Фабиана в благодарность за его доброту. При этом на ее черные глаза вновь набежали слезы.

— Этого только недоставало! — со смехом воскликнул он. — А вот я действительно попрошу вас об одолжении, прекрасная Марион. — И он поцеловал ее в лоб. Она не сопротивлялась, только вдруг притихла.

— Это моя благодарность, Марион.

Марион громко рассмеялась.

— Что это на вас вдруг нашло? — воскликнула, она, все еще пунцовая, и, улыбаясь, протянула ему руку. — До воскресенья!

Когда она проходила через контору, фрейлейн Циммерман подумала: «Да, с такой красотой и таким умением смеяться я согласилась бы и еврейкой быть».

XIV

На лестнице слышался топот ног, звон шпор, оживленные голоса. Клотильда открыла свой «салон» и принимала гостей. Среди них было много молодых офицеров, друзей обер-лейтенанта фон Тюнена. Сегодня должен был состояться первый доклад — учителя гимназии доктора Дойблера. Он выбрал тему «Священная Римская империя германской нации».

В течение, по крайней мере, месяца Клотильда и баронесса фон Тюнен ездили с визитами ко всем видным семействам в городе; такое начинание требовало тщательной подготовки. Баронесса сопровождала Клотильду,

чтобы оказать ей поддержку в ее высокой миссии. В одиночку Клотильда чувствовала себя несколько смущенной, у баронессы же всегда было наготове нужное словцо.

— Главное — всегда быть наготове, — так обычно начинала она разговор, — а посему необходимо морально подготовить закладку фундамента нового рейха.

Обеих дам любезно принимали почти во всех бюргерских домах, как только выяснялось, что они не занимаются сбором пожертвования и не пытаются навязать людям какую-нибудь должность. На визитной карточке Клотильды черным по белому стояло: «урожденная Прахт», иными словами — из семьи богачей Прахтов, «замужем за правительственным советником Фабианом», правой рукой бургомистра Таубенхауза.

В этот вечер Клотильда выглядела прелестно: длинное ожерелье из светло-красных кораллов на темном платье смягчало излишнюю пышность ее туалета. Все восхищались новым салоном. Марта, красная от волнения, разносила чай.

Доктор Дойблер действительно говорил очень интересно, хотя несколько длинно. Обилие исторических подробностей многим показалось утомительным. Учитель был молод, строен, белокур и очень понравился дамам. Клотильда знала, что делает. Не исключено, что ее гости, сами того не подозревая, присутствовали сегодня при рождении новой Римской империи германской нации.

Настроение поначалу было, пожалуй, слишком серьезным, все оживились, только когда Марта стала подавать напитки. Теперь раздавался даже громкий смех, особенно в углу, где собрались офицеры.

— Австрия? Да, Австрия. Наконец-то Австрия снова соединилась со своими братьями в рейхе.

— Удивительно, до чего мало мы знаем, — сказала баронесса Клотильде, — никто из нас никогда и не думал, обо всех этих исторических связях. Вы, моя милая, своей просветительной работой выполняете святую и высокую миссию. Чего только не пережила наша многострадальная родина за последнее тысячелетие, сколько было войн, потрясений, заблуждений! Какое счастье, что теперь ею управляет сильная, решительная рука, которая уверенно поведет ее к благополучию и процветанию. Принеси мне рюмочку вон того зеленого ликера, Вольф. Марта знает, какой я люблю.

На лестнице опять раздается топот, звон шпор, несколько голосов громко и весело перекликаются в вестибюле. Газеты напечатали подробный отчет о вечере у Клотильды, предсказывая доктору Дойблеру блестящую будущность.

Без сомнения, это был выдающийся успех!

— Поздравляю вас, дорогая, — сказала баронесса Клотильде на другой день, приехав к ней на чашку чаю.

Клотильда, утомленная треволнениями своего дебюта, еще нежилась в постели.

— Вот увидите, ваш салон станет духовным центром города, как я вам и предсказывала. Но наше здешнее общество еще должно привыкнуть к нему.