Гаур
Шрифт:
«Это всё его вино! Приворотное зелье Перезов, черт бы их побрал! Может подмешал в него афродизиак? Ну невозможно же так сильно желать незнакомца, чтобы в голове «заходили шарики за ролики? Или всё-таки возможно?»
— Ты нанесла урон моему имуществу, посему задолжала мне крупную сумму, детка. Неужели забыла? — сознание пьянеет от бархатного баритона над ухом, и я чувствую, как становлюсь влажной в том самом укромном месте, куда постепенно пробираются его неугомонные пальцы. Вдох-выдох и они уже там. Накрыли женское естество и чувственно поглаживают половые губы, растирая влагу по всей длине складочек до самой чувствительной вершинки. И я уже не сопротивляюсь. Этому невозможно противостоять.
— И я слишком голоден, чтобы вот так просто взять и уснуть, — склоняется к моему приоткрытому, жадно дышащему рту, чтобы протяжным, невыносимо легким и медленным движением пройтись по губам от края до края горячим и расслабленным языком.
«Чтоб тебя!» — гневная мысль так и не посмела слететь с моих уст, застряла где-то в груди, под горлом, как только наглец отстранился и не позволил насладиться поцелуем. Его тяжёлое тело сместилось немного ниже, чтобы поймать ртом сквозь трикотажную ткань изнывающий по ласке острый сосок. Слишком чувствительный. Слишком притягательный для него. В памяти тут же ожили ощущения, которые Артём дарил мне в джипе под шелест высоких камышей, что до сих пор хранят наш жаркий секрет, и шёпот океанских волн, разбивающихся о скалы. В тот миг даже ветер затих, чтобы не вспугнуть хрупкие, распустившиеся чувства между мужчиной и женщиной.
— А-а-а-ртём… — будто в горячке, с наслаждением прошептала его имя, как только пара фалангов погрузилась в меня.
— Хочешь, я остановлюсь? — опалил дыханием грудь и застыл на пару секунд, ожидая ответ.
Я лишь покачала отрицательно головой, мельком взглянув из под ресниц на расплывающуюся люстру на потолке. Мне хочется освободить руки и обнять его сильную шею и широкие плечи, дойти до края вместе с ним, почувствовать в себе: напористого, безумного и одновременно нежного, ласкового. Взорваться фейерверком ощущений. Кончить, черт возьми так, как я ещё никогда и ни с кем не кончала до него. Получить свою максимальную дозу головокружительного счастья и уснуть у под тёплым и надёжным мужским крылом.
— Как мне тебя лучше проучить? — неожиданно спрашивает явно себя. Не меня. Затем возвращается к соску и проводит по нему длинным движением языка через свою фирменную «Gucci». У меня в висках снова зашкалил пульс, как только его зубы сомкнулись на чувствительной бусинке и, прикусив вместе с футболкой, оттянули вверх, следом отпуская.
— О, Боже… — прозвучало сдавленно из моих уст. — Какой же ты мелочный сукин сын. Мммм… — пытаюсь наладить мышление, утопая в приятных ощущениях. — А кто ответит за похищение бедной девушки? — интересуюсь на выдохе. — Нет. Не так. Трёх несчастных девушек? Мы квиты, Артём. Тебе так не кажется? А-а-х…
— Нет. Не кажется, — ответив, попытался безрезультатно подтянуть зубами футболку вверх, чтобы оголить грудь.
— Ты же не собираешься рвать на мне ещё одну дорогущую вещь?
— Нет. Но я порву тебя, если ты меня сейчас же не накормишь, — словно обухом по голове стукнул. Убирает руку с промежности, вынуждая меня разочарованно простонать.
— Дело не в деньгах, детка. Ремень с эксклюзивной платиновой пряжкой подарил мне отец. Он был дорог как память об одном важном событии в моей жизни, а ты его искромсала в хлам — обречённо выдохнул, не предполагая, что этот самый «подарок» ещё жив. Почему-то именно это произведение
— Твоей глупости нет оправдания. Так что поднимай свою непоротую задницу и шлепай на кухню готовить ужин, пока я не превратился в озверевшего Гаура.
— А-а..? — опешила я, как только наглец, отпустив мои руки, перекатился на спину и улёгся поудобнее, вольготно заложив свои конечности за голову. Совсем охренел, что ли?
— А секса не будет, малыш, — расплылся в саркастической ухмылочке, дергая членом в мотне. Ах ты ж… морда гестаповская!
— В три часа ночи? — ошарашенная смотрю на табло электронных часов, стоящих на прикроватной тумбочке и не могу решить, чего мне в этот момент больше хочется: задвинуть кулаком в пах этому кретину или же в бедро, расшитое «крестиком». — Жрать в это время вредно для здоровья! Превратишься в борца сумо. Тебе нужна женская грудь с индюшачьей висюлькой под необъятным пузом?
— Хахааа… Ой, да ладно тебе, малышка. Мне это не грозит. А вот тебе прийдется выбирать: либо ты накормишь меня приличным ужином, чтобы успокоить взвинченные нервы, либо расслабишься с помощью собственных пальчиков.
— Сукин сын! — подхватив близлежащую подушку, запустила в самодовольную рожу. — Предупреждаю — повар из меня так себе! Могу нечаянно отравить.
— Не посмеешь. Влюблённая женщина не может навредить любимому мужчине. Я прав?
— Иди ты на х… хутор бабочек ловить, Гаур! — возмутилась в сердцах, неохотно поднимаясь с кровати.
Глава 17. Долбаный кулинарный шедевр!
Артём.
— В жизни не поверю, что у тебя нет личного повара, — недовольно бормочет Елена, спускаясь вниз по лестнице босиком. Глядя на её прихрамывающую походку, я только сейчас воспроизвожу в памяти картинку с размазанной кровью на подоконнике в ванной. Эмоции затуманили разум, напрочь вытеснив это происшествие из моей головы.
— Она взяла небольшой отпуск, уладить кое-какие домашние хлопоты, — инстинктивно отвечаю, и следом интересуюсь со всей серьёзностью:
— Что с ногой?
— Да так. Ничего особенного. «Ногострадальческая» эпидемия настигла. Проявляется после однократного контакта с вирусом, — съязвила. — Я одолжила у твоей родственницы немного телесного пластыря и капельку спирта.
— На кой черт ты устроила это представление? — завожусь в очередной раз, желая рассмотреть степень повреждения её конечности.
— Это я то устроила? — сойдя с последней ступени, возмутилась, резко обернувшись в мою сторону. Не медля ни секунды, подхватываю её на руки и начинаю жалеть о своём глупом поступке, о том, что не доглядел дурочку, позволив ей травмироваться. Но деваться некуда. Нужно проучить девчонку так, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнила этот урок. И я вместе с ней.
— Совершенно верно! — подтверждаю, сохраняя на лице невозмутимость.
— Ах ты ж… — зашипела в ярости, сжав в кулачках мою густую шевелюру. Осталось только проредить. — Нужно было сразу признаться, что эта девушка — твоя двоюродная сестра! На что ты надеялся, Артём?
— Значит ты всё слышала? И молчала? — м-мда…
— Не всё.
— Ладно, — упускаю этот момент, возвращаясь к нашему разговору о Рите. — Я надеялся… — ухмыляюсь, прищуривая правое око, — думал, ты выцарапаешь ей глаза из-за меня. В порыве ревности выглядишь сногсшибательно-сексуальной, — не сдерживаю грудной смех. — Заводишь мощнее любых вспомогательных средств.