Гавайская рапсодия
Шрифт:
Она совсем не удивилась, когда услышала сзади голос Тима Карсона:
— Ах вот вы где, Констанс!
Как глупо! — подумала она, стараясь отнестись к Карсону без неприязни. Она с улыбкой обернулась.
Он посмотрел вначале на ее лицо, потом на руки, потом снова на лицо.
— Я хотел пригласить вас в ночной клуб, сказал он. — Нас собирается несколько человек. Решили проветриться. А раз вы сегодня не работаете, то…
Сидней покинул своего собеседника и быстро подошел к ним. Констанс сказала:
— Простите, я…
— Мисс
На мгновение Констанс показалось, что сейчас Карсон взорвется, но он сумел сдержаться и даже улыбнулся.
— Что ж, очень жаль. Всего хорошего! — И гордо удалился.
— Это было слишком грубо, — сказала Констанс, когда Сидней взял ее под локоть и повел вниз. — Вы же дипломат… И, значит, знаете, как себя вести.
— Не люблю браконьеров.
— Но он же не знал. К тому же мне не нравится, когда меня сравнивают с куропаткой или кроликом. Я не добыча.
— Разве? — с ледяной улыбкой ухмыльнулся он. — Нежная и мягкая, которая постоянно ускользает, потому что всегда начеку. — Дрейк помолчал и прибавил:
— У меня нет права советовать вам, но я на вашем месте держался бы подальше от Тима Карсона. Он никогда ничего не делает без собственной выгоды.
Констанс пожала плечами.
— Может, я ему просто понравилась, — холодно сказала она. — С некоторыми мужчинами это случается. Наверное, дело в том, что о рыжих ходят самые невероятные вымыслы.
— Разумеется, вы ему понравились, — небрежно ответил Сидней. — Тем не менее он настолько ненавидит меня, что это не будет иметь для него особого значения.
— Мне меньше всего хочется, — сказала она горячо, — быть втянутой в войну, которую вы ведете с таким рвением.
— Мечтаете о тихой жизни? — Судя по его тону, Дрейк не поверил ей. — Но мне сдается, что вы уже пережили больше бурь, чем обычно выпадает на долю женщины вашего возраста.
Глава 4
Интересно, что он имеет в виду? У Кон-станс сжалось сердце при одной мысли, что он что-то узнал о ее прошлом. Нет, он не знает… не может знать. Если бы ему было что-либо известно, он не стал бы говорить намеками, а напрямик выложил бы факты. И она немного успокоилась.
Бар был полон посетителей, в зале стоял приглушенный гул голосов, изредка раздавался смех.
— Даже он не одобряет нашего знакомства, — сказал Сидней, когда Билли принимал у них заказ. Его глаза сердито блеснули. — Видимо, здесь действительно не принято, чтобы персонал общался с гостями. У вас будут неприятности?
— Нет, я же не сотрудник отеля, и, кроме того, Элиз Джерми знает о моей привычке заходить в этот бар — одной или с кем-то из гостей. Если начнут болтать, она все равно будет знать, что мы здесь вместе с вами по приказанию
Дрейк откинулся на спинку стула и улыбнулся заинтересованно и иронично одновременно.
— А разве это что-то меняет?
— Ничего, — спокойно ответила Констанс.
— Тогда скажите, почему, по-вашему, я не похож на дипломата. Не считая того, что я бываю грубым.
— Я не помню, чтобы говорила нечто подобное.
— Но думали.
— Ну, разве что… вы более приметный, чем другие мужчины вашей профессии, — немного сердито ответила она, недовольная тем, что он разгадал ее мысли.
— Приметный? — Она удивила его. — Что ж, интересно. А какими должны быть дипломаты, на ваш взгляд?
— Дипломаты обычно такие же, как люди из службы безопасности, — осторожно подбирая слова, сказала она. — Они умеют сливаться с фоном. Но я не могу представить себе фон, с которым могли бы слиться вы. Вы обращаете на себя внимание. Люди невольно слушают, когда вы говорите. Это не характерно для поведения дипломата. Кроме того, когда вы выходите из себя, мягкие дипломатические манеры исчезают без следа, — с некоторой иронией в голосе закончила Констанс.
— Вы читаете слишком много любовных романов, — небрежно отозвался Дрейк.
Довольная тем, что сумела пробить брешь в его панцире, она усмехнулась.
— Читаю, — весело призналась она. — И многое другое тоже. Но вы ушли от темы. Однако, прекрасная тактика для отступления.
Уголки его губ изогнулись в невеселой улыбке.
— Знаете, я решил стать дипломатом в двенадцать лет. Не помню даже, чтобы я мечтал о какой-то другой профессии.
— Даже о том, чтобы водить пожарную машину?
Его улыбка не стала теплее.
— Нет, насколько я помню. Но моя мать не потерпела бы, если бы у ее сына, были такие плебейские мечты.
То, что он стал говорить о своем детстве, было очень неожиданно. Констанс торопливо сказала:
— Видимо, у вас не было братьев и сестер.
— Не было. — Дрейк знал, что она подслушала тот разговор, но на его лице это не отразилось. — А у вас?
— Я тоже была единственным ребенком в семье, — ответила она и, помолчав, спросила:
— А вы любите свою работу?
— Меня она полностью устраивает, — небрежно ответил он. — Следуя здравому смыслу, я понимаю, что дело, которому посвящена моя жизнь, не делает человечество счастливее, но зато и повредит ему. Я работаю старательно. Работа требует от меня полного напряжения интеллекта. Не думаю, что в другой области я нашел бы что-то подобное.
Возможно, он прав, подумала Констанс. Им принесли напитки.
Сзади послышался голос:
— Ах вот вы где, Сидней. Я вас искала. — К их столику подошла Джастин Мюллет; — А, и мисс Маккинон здесь, — проговорила Джастин, прохладно улыбаясь. — Простите, что я вам помешала, но я сделала одну глупость и надеюсь на помощь Сиднея. Могу я его забрать у вас на несколько минут?