Гавайская рапсодия
Шрифт:
Констанс улыбнулась ей в ответ, но ничего не сказала.
— Я на секунду, — сказал ей Сидней и прошел вместе с Джастин к противоположной стене зала. Констанс старалась не следить за ними взглядом, но все же отметила про себя, что говорила в основном Джастин, а Сидней молча слушал ее.
Когда он вернулся, она уже почти допила свою минералку.
— Простите, — невозмутимо сказал он.
— Не за что.
— Может, пойдем? — спросил Сидней. — Нас ждет ужин в ресторане.
Он заказал самый уютный столик в зале, который специализировался на классической
— Здесь чудесно, — сказала Констанс.
— У этого ресторана прекрасная репутация, — ответил Сидней.
И сумасшедшие цены! Даже для него, несмотря на то что он сын богача.
Еда оказалась великолепной, и Констанс решила поблагодарить работников местной кухни, когда встретит их. Она с удовольствием съела крабовый суп и жаркое из дичи. Вино тоже было изумительным.
— Кажется, я в жизни ничего вкуснее не ела, — вздохнув, сказала она.
— Французская кухня многим приходится по вкусу. Но вы, наверное, знакомы с ее блюдами, ведь вы много ездите и бывали в Париже?
— Да, в последнее время приходилось бывать во многих местах. Крабовый суп я ела и раньше, — ответила Констанс. — Это было вкусно, но здесь… это что-то потрясающее! А шоколадный мусс!.. У меня просто нет слов!
Сидней рассмеялся, и Констанс вдруг поняла, что его что-то беспокоит. Может, вино развязало ей язык, но она задорно улыбнулась и бесстрашно заявила:
— В Австралии не найти ничего подобного! Он внимательно посмотрел на нее своими серыми проницательными глазами.
— В точности такого, наверное, не найдешь, — согласился он, — но у нас тоже неплохая, достаточно своеобразная кухня, сочетающая в себе кулинарное искусство и восточных, и западных стран. Вы давно не были дома?
— Дома? Я не думаю об Австралии как о доме… Для меня это просто территория, страна, как и многие другие. — Боясь сказать слишком много, она только добавила:
— Я не была там десять лет.
— Знаете, вам стоит туда съездить. Может, вы достаточно повзрослели, чтобы оценить наконец эту страну.
Констанс пожала плечами.
— Возможно. Знаете, мне всегда казалось, что там очень… серо.
— Наверное, у вас осталось такое впечатление, потому что вы в детстве побывали во многих экзотических уголках света, а детские впечатления обычно яркие и незабываемые. Вас в детстве дразнили местные ребята?
— О да. Мне очень доставалось.
— Вы были плаксой? Констанс покачала головой.
— Нет. Если бы я могла плакать, тогда, наверное, все было бы в порядке. Но я не плакала. Я не хотела доставлять им такое удовольствие, и, разумеется, тогда меня дразнили еще сильнее. Оглядываясь назад, я понимаю теперь, что эти дети вовсе не были чудовищами. Кажется, такое поведение для детей даже нормально. И не думаю, что это действительно сильно повредило мне, напротив, я поняла, что не весь мир вращается вокруг моей маленькой персоны! А
— А как же все-таки вы попали в Таунсвилл? Вдруг шоколадный мусс показался ей совершенно безвкусным.
— Мои родители умерли, и меня забрала к себе тетя.
— Вам было плохо с ней? Констанс кивнула.
— Да, — тихо подтвердила она и стала болтать о каком-то фестивале, который каждый год проводится в Чарльстоне.
Дрейк принял предложенную тему, и к тому времени, когда подали кофе, Констанс решила, что Дрейк превосходный спутник. Он обладал врожденной уверенностью в себе и был интересным собеседником. С ним каждая женщина может чувствовать себя так, словно только она одна что-то значит для него. А она, Констанс, не должна была идти с ним в ресторан. И на это, к сожалению, есть причины.
— Что с вами?
— Ничего. Простите, я немного устала. Дрейк окинул ее быстрым недоверчивым взглядом, но вслух спросил только:
— Куда вы поедете после Калифорнии?
— Во Францию на пять дней.
— В Париж?
— Да.
— С мужчиной?
Она спокойно встретила его пытливый взгляд.
— Да, с одним бизнесменом и его секретаршей.
— А оттуда куда направляетесь?
— У меня будет довольно трудная работа в Вашингтоне.
— Ах да, конференция стран АСЕАН.
— Нет, я буду работать не на самой конференции. Это заказ от компании, у которой там деловые связи. — Чтобы предупредить следующий вопрос, Констанс продолжила:
— А потом я две недели буду в Нью-Йорке. Из них у меня будут целых три свободных дня, чтобы покрасить стены в моей квартире.
— Да, вы немало путешествуете. Это из-за вашей кочевой жизни вы не замужем?
— Это одна из причин.
— А остальные?
Пряча неловкость, Констанс ответила:
— Наверное, те же, что и у вас. Вы ведь тоже, кажется, не женаты.
— У вас был любовник?
Вопрос был задан так неожиданно, что Констанс растерялась, ей не очень хотелось откровенничать.
— Да, был. И вы наверняка об этом осведомлены, — пробормотала она неохотно со скупой улыбкой. — Служба безопасности ведь не просто гак получает деньги. И вам это известно не хуже меня.
— Да. — Его блестящие глаза удерживали ее взгляд, они завораживали. — Я даже его знаю. Дипломатический мир тесен, мы с ним встречались несколько раз. Расскажите, Констанс, что заставило вас связаться с английским дипломатом, а потом жестоко бросить его?
О, Фрэнк, Фрэнк…
Внутри ее шевельнулось какое-то чувство, Страх? Тем не менее Констанс спокойно ответила:
— Моя личная жизнь…
— Ваша личная жизнь очень тесно связана с вашей профессиональной деятельностью, глядя прямо ей в глаза, сказал Дрейк. — Вы же сами это понимаете. Кроме знания языков от вас еще требуется надежность и умение хранить секреты.
Охваченная приступом страха, она вздернула подбородок.
— Я и умею, — ответила она. — Если бы не умела, то моя карьера была бы давно закончена.