Гавр – сладость мести
Шрифт:
— Спасибо, Гавр. Я пойду.
Алеша вышел и закрыл за собой дверь, понимая, что сейчас Гавр объявил ему его стоимость. Ведь Леша уже привык, работая здесь, что все здесь покупалось, у всех была своя цена. Алеша и не знал, что так дорого стоит… ему стало очень больно и обидно. Но он проглотил это и пошел переодеваться. Нужно было работать — это хоть какая копейка, честно заработанная им.
В эту ночь Алеша не спал, он думал о своей жизни. Ему нужно было принять решение, как жить дальше, хотя это было больше похоже уже
"Неправда. Я сильный. Я выживу. Я не сломаюсь"
Алешка долго произносил в уме эти слова, пока не заснул. Он принял решение — он будет бороться до последнего, он не сдастся. О предложении Гавра он даже и думать не хотел. Такое было для него неприемлемо: это как потерять себя, стать другим, таким, каким его хочет видеть Гавр. Но он никогда не пойдет на это. Никогда.
С утра Алеша приступил к исполнению своего плана по выживанию. Хорошо, что сегодня у него был выходной, и поэтому весь день был в его распоряжении.
Первое, что он сделал — это позвонил Петровичу и попросил поставить коней к нему на конюшню, на ипподром. Петрович с радостью дал добро и сказал, что найдет под его лошадей два денника. Они договорились, что Петрович пришлет за ним коневоз, с водителем, которого Алеша хорошо знает. Коневоз должен был приехать после обеда в ЦСКА.
Далее Алеша поехал в контору к юристу, который вел дела по его квартире. Он, не объясняя причин, отказался от его услуг и, заплатив за уже проделанную работу, с легкостью на душе и практически пустыми карманами вышел из здания офисного центра.
Оттуда он поехал в ЦСКА, где к приезду коневоза собрал вещи и всю амуницию лошадей. Когда подъехал коневоз, он был уже собран и ждал его. Водитель открыл трап, и Лешу порадовало, что ни Валюша, ни Зяма не стали выделываться, а спокойно позволили завести себя внутрь машины. Наверное, кони тоже чувствуют, откуда лучше уехать.
До ипподрома доехали достаточно быстро, даже особо не стояв в московских пробках.
При разгрузке кони опять вели себя хорошо, а когда заходили в конюшню — радостно ржали, видно, вспомнив, где они стояли раньше.
Для Алешки это тоже было как возвращение домой. Он и не думал, что так соскучился по всему этому. Ведь здесь прошли его лучшие годы, здесь он впервые увидел Назара… Почему-то мысли о нем все чаще возникали в голове. Наверное, он очень соскучился по нему, хотя как это глупо. Впереди еще столько лет, прежде чем выпустят Назара, да и неизвестно, что будет дальше…
— Леха вернулся, — заорала толстая Маха на весь проход конюшни и, добежав до него, повисла у него на шее. — Слышь, я так рада. Молодец, что вернулся. Давай, я тебе помогу с амуницией. Все разложим, а потом в каптерку к Петровичу… посидим, как положено, выпьем, а ты расскажешь, что да как.
Лешка кивнул. Как же приятно возвращаться туда, где тебе так рады.
Завершив с амуницией и убедившись, что кони довольные и едят сено, Алешка пошел в каптерку. Там его уже ждал их скромный коллектив, состоящий из Маши, Раисы Петровны и Петровича. На столе, как всегда, было море закуски и выпивки.
Лешку усадили на стул. Раиса Петровна положила ему на тарелку салат оливье из пластикового контейнера. Видно, она и принесла его из дома, угостить коллектив. Также, несмотря на его сопротивление, на тарелку была положена колбаса трех видов, а в руку ему дали вилку и хлеб.
Маша в этот момент разливала водку. Лешка покосился на пузатую красивую бутылку в ее руке. Она перехватила его взгляд и деловито пояснила:
— Абсолют Курант с черной смородиной. Ты, я надеюсь, не побрезгуешь, выпьешь с коллективом?
Лешка опустил глаза, вспомнив о том, что еще не сказал им. Он положил на стол вилку и хлеб, и, не поднимая глаз, тихо произнес:
— Аня умерла… та, которую я тренировал. Она была моей девушкой… мы этим летом пожениться хотели…
За столом все замолчали, Лешка понимал, что никто не хочет заговорить первым, но от него ждут продолжения. И он опять заговорил.
— Она под поезд метро бросилась… на Тверской станции. Я не знаю, почему… у нас с ней все было хорошо… мы о свадьбе мечтали…
Опять неловкая, гнетущая тишина воцарилась в каптерке Петровича. Только из-за двери было слышно, как в конюшне лошади, поедая сено, шумно фырчат, когда травинки щекочут нос.
— Давайте помянем, — Петрович встал и взял полную рюмку. — Хороший человечек был… Тренировал я ее, помню, хорошая девушка была. Тихая такая, скромная, не то, что сейчас — оторвы, а не девки. Пусть земля ей будет пухом.
— Царствие небесное, — Раиса Петровна перекрестилась и утерла с глаз слезы.
Каждый из них стоял и держал в руке полную рюмку водки, вспоминая Аню, а потом они так же молча, не чокаясь, выпили.
Алеша выпил рюмку до дна, впервые сам захотев это сделать. Он пил за Аню, ушедшую из этой жизни, надеясь, что там ей будет хорошо и спокойно…
Наверное, только после третьей рюмки и молчаливого поедания закусок все немного оживились и стали расспрашивать Алешу о его жизни, о том, что случилось, почему он сюда переехал.
Леша только здесь ощущал себя как дома: слушая вопросы этих людей, он понимал, что они искренне за него переживают и спрашивают не из праздного любопытства, а желая помочь ему. Он рассказал о своих проблемах, бабушке и своей больной спине, из-за которой он не сможет устроиться на нормальную работу, а только вот на такую, как официантом, тарелки носить. И еще о том, что квартиру он уже не вернет — он понял, что с этим нужно смириться и жить дальше. Но он уже и смирился. Больше его волновала бабушка, которой нужно было оплачивать сиделку. Вот все это, навалившееся на него, он и рассказал, чувствуя, как водка снимает это безумное напряжение внутри, в котором он жил все это время.