Гайдар
Шрифт:
В иных учениках своих Мария Валерьяновна ошиблась, но троих воспитала: своего Женьку, который был первый ее помощник, - Женька приводил какого-нибудь парня обменять марку, показать опыт по химии (в подполе у Женьки была своя лаборатория, однажды он чуть не поднял на воздух весь дом). Если парень оказывался толковый, приходил еще.
Вторым был Алеша Зиновьев, невысокий, крепкий, заметно хромавший из-за поврежденной в детстве ноги. Алеша Зиновьев штудировал все книги, где только встречалось слово «социализм».
А третьим стал Колька Березин - могучий, с немыслимо
Николай же схватывал все на лету. Схваченное додумывал до конца. И потому не было в Арзамасе равных ему ораторов. На митингах от других партий выступали образованные солидные люди. Они говорили, как радеет новое правительство о народе, но, чтобы правительство радело еще сильнее, нужно, во-первых, победить немцев, во-вторых, отобрать Константинополь у турок и, в-третьих, не трогать землю у помещиков, во всяком случае без вознаграждения…
И восторженная толпа, подавленная логикой какого-нибудь эсера Крутикова, скучнела.
Тогда на телегу или поставленную торчком бочку, в расстегнутой шинели и ученической фуражке, из-под которой выбивался чуб, вскакивал Колька Березин.
Толпа встречала его появление смехом, свистом и улюлюканьем. Взбешенный приемом, Колька стоял, ожидая, пока народ угомонится, и начинал говорить, но совсем тихо. Ему кричали:
– Громче! Раз уж залез, давай громче!..
– Воюем до победного?
– спрашивал Колька, оглядывая публику.
– Что ж, неплохо… неплохо…
Народ недоумевал.
– А знаете ли вы, - говорил Березин резко, - что войны могло не быть совсем?.. Что царь согласился ее начать, чтобы получить в награду от англичан Константинополь?! Царя нет… Слыхали, отрекся царь?
– Слушатели кивали.
– А война за Константинополь продолжается. Так чем же Временное правительство лучше царского?..
Толпа удивленно перешептывалась.
– Жарь, парень, дальше!
– кричали ему.
– Вам предлагают выкупить у помещиков землю?.. Хорошее предложение. Умный человек придумал.
– Толпа снова замирала.
– Только давайте сначала подсчитаем: сколько стоил хлеб до войны, помните?
– Помним!
– А теперь пуд хлеба сколько стоит?
– Двести пятьдесят рублей!
– кричали из толпы.
– А сколько получает в месяц инвалид войны, той самой, которую вам предлагают довести до победного конца?
– Двадцать, двадцать рублей он получает!
– А полный георгиевский кавалер за весь свой бант?
– Тоже двадцать в месяц!
– А теперь подсчитайте, сколько попросит с вас помещик за каждую десятинку своей земли, пошарьте по карманам, поглядите, не завалился ли у вас за подкладку миллиончик-другой!
Так говорил бывший реалист Колька Березин, воспитанник тихой Марии Валерьяновны, и все вокруг него ревело и бесновалось. Других ораторов, которые залезали на ту же телегу, уже не слушали…
Все эти подробности он узнал много позже.
Однажды его подозвала Мария Валерьяновна.
– Мальчик, подойди, пожалуйста, сюда. Ты чей?
– спросила она его мягко, но холодновато.
Хорошо, поблизости толокся Женька.
– Это Аркашка Голиков, - сказал Женька, - сын фельдшерицы из родильного отделения. Он пришел с Соколовым.
– А где твой отец?
– снова, уже почти приветливо, спросила Мария Валерьяновна.
– На войне… Мы третьего дня получили письмо: солдаты избрали его командиром полка.
…В те месяцы просил отца:
«Милый, дорогой папочка! Пиши мне, пожалуйста, ответы на вопросы:
1. Что думают солдаты о войне? Правда ли, говорят они так, что будут наступать лишь только в том случае, если сначала выставят на передний фронт тыловую буржуазию и когда им объяснят, за что они воюют?
2. Не подорвана ли у вас дисциплина?
3. Какое у вас, у солдат, отношение к большевикам, к Ленину? Меня ужасно интересуют эти вопросы, так как всюду о них говорят!
4. Что солдаты? Не хотят ли они сепаратного мира?
5. Среди состава ваших офицеров какая партия преобладает? И как вообще смотрят на текущие события?
Какой у большинства лозунг? Неужели «Война до победного конца», как кричат буржуи, или «Мир без аннексий и контрибуций»?
И, опасаясь, что отец не поймет, как ему все это важно, пояснил: «Пиши мне на все ответы по-взрослому, а не как малютке».
Ему тогда было тринадцать.
…Одним из первых поручений Марии Валерьяновны было отнести записку Софье Федоровне Шер. Он схватил листок и выскочил из клуба.
Софья Федоровна приняла его приветливо, прочла записку и сказала: «Ответа не будет». О н чуть не рассмеялся: Шер была невысокой полной немкой. Она очень правильно строила фразы и на редкость неправильно ставила ударения.
Лет десять назад Софья Федоровна приехала из Германии бонной. В Ярославле вышла замуж. Родилось четверо детей, это не помешало ей вступить вместе с мужем в революционную организацию. Организацию предали. В доме Шеров в Ярославле обнаружили склад динамита. Пятого своего ребенка Софья Федоровна чуть не родила в тюрьме, пока ей по многодетности не заменили каторгу ссылкой и не выслали под надзор в Арзамас.
Теперь Софья Федоровна помогала Гоппиус. Несмотря на смешное свое произношение, охотно и часто выступала на митингах. В речах и докладах ее была страстность. И ужасное произношение уже не смешило, а трогало: немка, а ругает «своего» Вильгельма, немка, а с нами…
Однажды зимой Софья Федоровна выступала в Стригулипских номерах. После митинга ее долго не отпускали. И она вышла на улицу, окруженная толпой. Он шел рядом с Софьей Федоровной. Его оттиснули. У перекрестка он изловчился и снова оказался возле нее. И тут его сильно и колко ударило в грудь. Он почувствовал, как прервалось дыхание, и схватился за бок ниже сердца. Сквозь верблюжью куртку просачивалось что-то теплое.