Гайдзин
Шрифт:
Недалеко за заставой была развилка. Боковая дорога, петляя, убегала на север, в глубь острова, к далеким горам и через три-четыре дня обычной езды привела бы их в его замок, Зуб Дракона. Авангард радостно повернул в ту сторону, к дому, — не только к его, но и к своим собственным домам: большинство из них не видели свои семьи, невест или друзей большую часть года. Проехав пол-лиги по этой дороге, они приблизились к деревне, в которой имелся горячий источник и озерцо чистой пресной воды. Здесь Ёси крикнул: «Стража!», знаком приказывая им вернуться.
Новый капитан эскорта подъехал к нему и едва не произнес: «Господин?», натягивая поводья, но
Ёси показал рукой на гостиницу, словно принял неожиданное решение.
— Мы остановимся там. — Гостиница носила название «Семь Времен Счастья». — Больше не нужно хранить молчание.
Двор был чистым, аккуратным, выстланным плитняком. Тотчас же хозяин, прислужницы и слуги поспешили им навстречу с фонарями, кланяясь и стараясь услужить, благоговея перед величием их ожидаемого гостя. Прислужницы окружили паланкин, чтобы позаботиться о Койко, пока владелец, аккуратный, лысеющий, худощавый старик, хромающей походкой провожал Ёси в свой лучший и самый обособленный дом. Он был отставным самураем, который решил расстаться со своим самурайским пучком волос и стать содержателем гостиницы. Втайне он по-прежнему был хатамото — привилегированным самураем, — одним из многих шпионов Ёси, которые наводняли окрестности Эдо и все подходы к Зубу Дракона. Недавно назначенный капитан, сознавая всю меру ответственности, которая легла на его плечи, сопровождал их с четырьмя самураями, за ними шли Мисамото и два самурая, охранявших его.
Капитан быстро убедился, что жилище безопасно. Потом Ёси расположился на веранде, сидя на подушечке лицом к ступеням; капитан и остальные самураи сели на колени позади него, держась настороже. Он обратил внимание, что девушка, подававшая чай, была свежа лицом и выбрана удачно, отчего чай показался ему ещё вкуснее. Когда он вполне пришел в себя после дороги, он жестом отослал прислужниц и слуг.
— Пожалуйста, приведи их сюда, Инэдзин, — приказал он. Через несколько секунд Инэдзин вернулся. С ним шли двое
старателей-гайдзинов: один высокий, другой приземистый, оба исхудавшие, жилистые на вид, оба бородатые, в грязной грубой одежде и помятых фуражках. Ёси с любопытством, смешанным с отвращением, рассматривал их, видя в них больше животных, чем людей. Оба заметно нервничали. Они остановились у ступеней, глядя на него, разинув рот.
Капитан тут же приказал: «Поклонитесь!» — и, когда они не шелохнулись, лишь тупо глядя на него и не понимая, чего от них хотят, прорычал двум самураям: «Научите их манерам!»
Через мгновение оба разведчика стояли на коленях, уткнувшись лицом в грязь, и проклинали себя за глупость, что согласились на такую опасную работу.
— Какого хрена, Чарли, — говорил тот, что пониже, рудокоп из Корнуолла, в Пьяном Городе несколько дней назад, после их встречи с Норбертом Грейфортом, — чего нам тут терять? Как есть нечего! Все одно с голодухи помрем, денег нет, работы нет, в долг нам больше не дают — даже мой кореш бонза, надо же ведь, до чего дожились, во всем Йокопоко нету ни одного бара, где нас угостили бы пивком, пустили ночевать или дали хоть хлеба кусок, не говоря уж о том, чтоб перепихнуться за так. И на корабль не пролезть. Застряли мы тут, как... а скоро, глядишь, и 'встралицкие бобби сюда пожалуют, или твои из Фриско [28] , тут нам и каюк: сначала брастлеты, а там и вздернут — меня за то, что трахнул из-за куста по башке парочку чертовых старателей, больно
28
Сокращенное название Сан-Франциско.
— Ты доверяешь этому ублюдку Грейфорту?
— Где ж это твоя честь, старый ты хрен в подштанниках! Мы ж ему что за нами записано отдали, так? Он сделал все, как обещался, чистый жельтмен, так? Дал нам двадцать два фунта заплатить, что нужно, чтоб мы в каталажку не загремели, ещё двадцатку в банк поклал на когда вернемся, все лопаты, порох и прочее добро представил, сколько надобно, да ещё клятвенный контракт перед священником, что нам следоваит две части из каждых пяти, которые мы в Йоко переправим, так? Всё как обещался, так? Он же жельтмен, да только все жельтмены — народ склизкий.
Оба грубо захохотали, потом второй сказал:
— Это ты, чёрт подери, прав.
— Мы теперь разведчики, так? Если золотишко там есть, кто ж, кроме нас, его найдет, а? В землях джаппо, где мы будем кругом одни, так? Нешто нам не припрятать мешочек-другой, а? А там уж с собой прихватим как-нибудь, так? Прорва жору, винища целый год, затрахайся хоть вусмерть, собственная тебе Ёсивара и ни гроша платить не надо, и первая рука в джаппском золоте? По мне, так я согласный, а ежели ты не...
— Дайте им сесть прямо, бить не надо. Мисамото! Мисамото тут же опустился на колени. Как только гайдзины
увидели его, оба почувствовали себя немного спокойнее.
— Это те самые люди, с которыми ты встретился вчера в доке?
— Да, господин.
— Они знают тебя как Ватанабэ?
— Да, господин.
— Хорошо. Они ничего не знают о твоем прошлом?
— Нет, господин, я сделал все, как вы приказали, все и...
— Ты сказал, что английскому тебя научили матросы в Нагасаки?
— Да, господин.
— Хорошо. Теперь скажи им сначала, что с ними будут хорошо обращаться и бояться не надо. Как их имена?
— Слушайте, вы оба, это большой босс, сам князь Ота, — сказал Мисамото, называя Ёси так, как ему было приказано; оба старателя легко понимали его грубый американский сленг. — Я ведь предупреждал вас, ублюдков, чтобы вы кланялись пониже, а не то вас заставят. Он говорит, с вами должны хорошо обращаться, и хочет знать ваши имена.
— Я Джонни Корнуоллец, а он Чарли Янки, и пока что нам не давали ни есть, ни пить, чтоб мне провалиться!
Точно, как только мог, Мисамото перевел их имена.
— Ты ничего не расскажешь им про меня или про то, чем ты занимался с тех пор, как я забрал тебя из тюрьмы, — помни, у меня везде есть уши, и я узнаю.
— Я не подведу вас, господин. — Мисамото низко поклонился, пряча свою ненависть, отчаянно желая угодить и опасаясь за своё будущее.
— Да. — На мгновение Ёси задумался о нем. За те два с небольшим месяца, что прошли после того, как он взял Мисамото к себе на службу, рыбак изменился неузнаваемо, внешне. Теперь он был гладко выбрит, верхушка головы тоже была выбрита и волосы уложены, как у самурая. Принудительная чистота очень благотворно сказалась на его внешности, и даже хотя его нарочно одевали в одежду самурая низшего класса, он выглядел как самурай и носил теперь свои два меча так, словно с ними родился. Мечи по-прежнему были поддельными: одни только рукояти, торчавшие в пустых ножнах.