Газета День Литературы # 132 (2007 8)
Шрифт:
Я нашёл её. И рассказал ей сказку про её детство, когда я рассказывал ей страшные и весёлые сказки. Которые понимали только мы. Я рассказал ей про прежний лес. И про Немую. Она плакала. И всему верила. Ей было лет пятнадцать. Выглядела она на сто сорок. Мы были глазами и нервами Леса – я, старик, и она, дряхлая, немая столетняя девочка. Лешие лесовики. Мы были ангелами этого Леса. Хранителями заблудших в него душ. Мы спасали эти души. Потому что кроме нас спасать их было некому. Мы уже побывали там. И исполнились Его волей. И мы знали – никому они не нужны. Никому. Мы видели в прошлое и в будущее. Отверзлись вещие зеницы… назло всем бросавшим каменья, отверзлись.
Один добрый санитар сказал мне: это вам, русским гадам, за Хазарию. За Саркел и Белую Вежу. Был у вас Третий Рим, у уродов. А станет Второй Саркел. И никаких Святославов на него не народится. Повывелись на Руси Святославы. Были, да сплыли, абортным месивом… на органы и в парфюм. И Русь вывелась. Нету её! Ку-ку! Одно проклятье на тысячу лет осталось – от тибетских раввинов и ямайских лам, что молятся богу Джа и курят коноплю… Добрый санитар. Правдивый.
Но я не боюсь его заклятий. Я сам теперь часть Леса. Я бесконечен. Я исполнен его волей. Это я шевелю тёмными кронами, стряхивая саранчу и гусениц. Это я жадно ловлю ртом тугие струи разверзшихся небес, глотаю молнии, выжигаю ими крыс и глаголом жгу сердца, навевая ужас на незваных путников…
И даже сорок тысяч абрамовичей, вексельзонгеров и аксельбамперов не могут любить мой лес так, как люблю его я. И если они понасадят вместо моего леса сорок тысяч бетонных поганок, всё равно мой Лес будет стоять, шевелить кронами, будет вбирать в себя все грозы и ливни, всю тяжесть неба и всю силу земли. Он переможет всё и всех. Он моя последняя обитель, моё пристанище, моя вальхалла, мой рай, ад и чистилище (будь неладны эти католические недоверки!), мой дурдом, мои университеты, моя тюрьма… и моя могила.
Он вечен и загадочен как наши души. Он и есть наша Душа. Столп Небесный. И ещё что-то… Огненной вязью во мраке след Его имени. Русский Лес.
Жанн Зинченко СВЯТЫНИ РУССКИЕ
СВЯТЫНИ РУССКИЕ
Святыни русские...
Священны с ними встречи...
Исакий...
Сергий...
Кремль...
Покров – храм на Нерли...
Там в смуты проходили
сборы, вече...
Святыни испокон Россию берегли.
Святыни русские...
Как связи поколений,
Они нам дороги
как синь лесов и нив.
Враги не раз пытались
на колени
Поставить Русь,
её святыни осквернив.
И рвались полчища,
неся с собою скверну,
Чтоб душу русскую
И ни один маньяк
мечтал, наверное,
На Красной Площади
среди святынь стоять.
В тяжёлые года
на Красной было жарко –
Защитники Руси
здесь собирали рать,
Так было и при Минине
с Пожарским,
И в сорок первом,
в грозный тот парад.
Всегда на Красную
с волнением ступаю –
Здесь Храм Блаженного,
суровый ряд могил,
Ведь Красная
для всей Руси святая –
Она даёт нам веру
в крепость сил.
Я вовсе не ханжа –
душою не приемлю
На Красной Площади
поп-рок и пьяный гам;
Нельзя давать в обиду
бесам землю:
Какой быть может рок,
когда на Красной –
Храм!
Все флаги в гости к нам
в святыни прилетайте,
Но помните –
здесь наших душ богатство,
И честь святынь
хулою не марайте!
Недопустимо это!
Святотатство!
Святыни Русские...
Исакий...
Кремль...
Нерли...
И Новгород с соборами святыми...
Святыни испокон
Россию берегли,
И мы в долгу священном
перед ними.
ЗАБОРЫ В ДЕРЕВНЕ
Забор в деревне!
В кои веки
Загородила душу Русь...
Бояться стали человека...
Заборно-лагерная грусть!
В деревне каждая слободка
Уже в заборах,
как тюрьма;
И наши окна все в решётках,