Газета День Литературы # 172 (2010 12)
Шрифт:
Эх, любимая внучка и дочь.
Прилепилась, как будто играя,
К этим горкам, степям, ивнякам,
К моему оскуделому краю
И к весёлым моим землякам.
Пришиваю себя, начищаю…
Мне бы – в пуговиц правильный ряд.
Пусть хоть с самого нижнего края…
Буду просто глазастой заплатой
На кафтане родимом цвести.
Не сорвать ни врагу и ни брату!
Ах, как ветер за дверью свистит!
Как полощет, как плачет-тоскует
По просторам неведомых стран.
Отшумев, как любовник, целует
Каждый листик, от нежности пьян.
Не видать, как ушей, мне Парижа,
Не узнать океанское дно.
В ненаглядной степи нашей рыжей
Мне любить эту жизнь суждено.
НЕЛЮБИМОМУ
Ты вошёл в мое сердце, как в пятку гвоздь.
Ты – нежданный, незваный, ненужный гость.
Ты вошёл…
Мне бы выдрать гвоздь с мясом да перетерпеть
И свободно заснуть, над землей полететь.
Мне бы, мне бы… Да я же держу эту боль
И боюсь потерять, как корону король.
***
С каждым годом всё меньше
Тех, кто помнит меня,
Приносящую зло ненароком, по-детски.
И, казалось бы, можно свободно дышать,
Потерпевших забыв – их ведь нет по соседству.
Ах, как в юности пел, как искрился ручей,
Жажду путников злом и добром утоляя.
Поимённо запомнила выпивших зло…
А других? Очень редко о них вспоминаю.
Что ж ты стала такой совестливой, душа,
Слишком поздно, почти что на самом исходе?
Как хотелось бы мне безоглядно дышать…
Я стараюсь… Чем дальше – тем хуже выходит.
***
Огромный, пёстрый жил валун.
Виденье образа Пречистой
Хранил он сотни тысяч лун.
Однажды ночью, тихой, лунной,
Остановился в двух шагах
Чудесный образ девы юной
С Богомладенцем на руках.
Мать и дитя в степи безводной…
Погибнут! Рядом – никого!
И вдруг слезу валун холодный
Исторг из сердца своего.
Младенец резво наклонился,
Живую обретая плоть,
И влагу выпил. Лик светился…
И к матери приник Господь.
ЮБИЛЕЙНОЕ
Ещё дурманит запах мяты
И грусть ковыльная близка,
Ещё острее, чем когда-то,
Нужна любимая рука.
Ещё гудит тревожный ветер
В моём мозгу, в моей крови.
Ловлю печаль и радость в сети
Из нитей дружбы и любви.
Но есть часы: тоска такая
Навалится, да так зажмёт…
И ясно видишь – жизнь пустая
Полвека по миру идёт.
Наутро – тишина и голод
Любви, прощения, добра.
Ты чист и стар. Ты нищ и молод.
Вставай, живи! Пора, пора!
***
Говорят, что писать о любви не могу
Не умею… Да что за беда…
Перепёлка жива в потаённом логу.
Нежность тихо листает года.
Скоро к нам подкрадётся, как враг, горизонт:
Руку вытянешь – сможешь достать.
Отодвинется неба таинственный зонт,
И останутся стол да кровать.