Газета День Литературы # 176 (2011 4)
Шрифт:
– И всё? Ну, знаешь… Тогда как…
– Точнее, я понял: любовь выше творчества, выше искусства. Искусство – жалкое подобие любви. Зачем мне заниматься суррогатом, когда у меня есть подлинник, оригинал, настоящее?
– Но ты… – Семенихин шумно вздохнул, потом продолжил почти совсем тихо: – Ты уверен, что это никогда не закончится?
– Я не уверен во всём остальном, – горделиво заявил Ян. – Я не уверен вообще, что этот мир существует. Единственная реальность, это – Инна,
Семенихин опять вздохнул и потушил сигару в большой пепельнице, стоящей на столике перед ними.
– Ну что ты так… сокрушаешься? – Шестов дружелюбно посмотрел ему в глаза.
– Мне… обидно. Ты похоронил себя в этой любви, в Инне… не перебивай! Зарыл в землю свои таланты… и кайфуешь. Точнее, вы оба кайфуете, но это всё… бесплодно.
– Почему ты так думаешь? – спросил Шестов.
– Да я не в этом смысле… И вообще. Знаешь, кто ты теперь? Простой… обыватель!
– А ты – какой-то сумасшедший… политикан. Гроссе Руссише Швайн! Бред какой-то!
– Ну, вот и выяснили отношения! – натужно усмехнулся Семенихин. – Ты на съезд-то теперь пойдёшь?
– Можно и на съезд, – издевательским тоном промолвил Ян.
– Ага… Его величество разрешили… Ну, сейчас поедем.
– Кстати, где мы?
– Мы – в одном прекрасном старорусском городе, который, наверняка, войдёт в историю, потому что здесь состоялся первый съезд нашей партии. Но тебе это всё – по х…ю!
– Мне тебя жалко, – сообщил Ян. – Если бы ты испытал то, что я, тогда бы ты меня понял. А теперь мне с тобой общаться – как слепому говорить про Солнце.
– А мне с тобой – как с принцессой, которая всю свою молодую жизнь провела в королевском дворце. И рассказывать ей, что за воротами тоже есть другая, неведомая ей, жизнь.
– Я эту жизнь за воротами знаю, – ответил Шестов. – Она груба и не настолько интересна, что из-за неё следует перестать смотреть на Солнце.
– Ослепнешь!
– Может быть… Но я ослепну, смотря на Солнце! – Ян сделал рукой соответствующий высокопарный жест. – А тебя просто замочат в сортире!
– Ну, уж нет! – рассмеялся Коля Семенихин. – Кто кого замочит! Ладно, дружище, мне просто хочется, чтобы ты ещё что-нибудь делал! Я всё понимаю, медовый месяц…
– Я буду! – воскликнул Ян. – Просто сейчас…
– Знаю. Поехали на съезд? Побудь со мной какое-то время, побудь моим заместителем! Мне так одиноко… Ведь мы ушли!
– Извини, друг, – тихо произнёс Ян. – Поехали, я побуду твоим заместителем. Да, мы ушли. И здесь я обрёл всё!
Они вышли на узенькую улицу; швейцар отеля подбоченился,
– И где будет твой съезд? – спросил Ян.
– Увидишь, хотя могу тебе сообщить… Мы арендовали здесь самое большое помещение.
– Это, наверное, какой-нибудь местный кинотеатр? – Шестов заморгал, потому что в его глаз залетела мошка.
– Где?!! – рявкнул Семенихин.
– Что – где?.. – от неожиданности испуганно спросил Ян и начал долго тереть этот глаз рукой.
– Что ты делаешь? – остановился Коля.
– Мне что-то попало…
– Не три! А… Вот он, наконец!
– Да кто?..
– Он! Мой… Наш… шофёр!
– У нас есть шофёр?
К ним приближался "Мерседес" цвета "металлик", за рулём которого сидел усатый человек.
– Да, мой друг! У нас много чего есть!
– И машина, как я посмотрю!
– И не одна! И не только…
– Послушай, – Ян посмотрел на Колю доверчиво, как в детстве. – У меня такое ощущение, что у тебя и у меня время идёт по-разному. Я еле-еле успеваю встретиться… с любимой, а ты уже… вовсю… настолько много всего успеваешь!
– Потому что в любви время летит, – ухмыльнулся Семенихин.
– Да, увы, к сожалению, это правда. А мне так бы хотелось, чтобы оно остановилось!
– Ты серьёзно? – Коля заинтересованно на него посмотрел. Машина остановилась перед ними, шофёр открыл дверцу и что-то сказал Коле.
– О чём он? – спросил Ян.
– Он извиняется за опоздание. Садимся!
– Я серьёзно! – воскликнул Ян и юркнул в машину на заднее сиденье. Коля сел спереди и обернулся.
– Неужели ты хочешь, чтобы всё застыло на каком-то одном моменте? Чтобы секунды не сменялись минутами, минуты часами – и так далее?
– Да, – уверенно сказал Ян, немного откинувшись назад, когда они поехали. – И я даже знаю, какой это момент!
– Итак, как я вам докладывал, мы найдём огромную свиноматку, запустим её по просторам Родины, чтобы её отымело небо, и будущий приплод, когда она опоросится, станет нашей надеждой! – голос Семенихина был твёрд, как уверенная в своём отказе женщина, когда домогающийся её человек является полным придурком.