Газета День Литературы # 87 (2004 11)
Шрифт:
Сейчас, на мой взгляд, в Интернете происходит смена поколений. Те, кто начинали: Делицын, Житинский и другие — понемногу устают: бывшие когда-то весьма популярными литобъединения заглохли, ведущие сетевые лит-конкурсы год от года функционируют со все бОльшим скрипом. Самые старые из сетевых журналов: "Словесность", "Вавилон", "Лавка языков" и пр. — которые когда-то были в центре активных дискуссий, "академизируются" и уходят в совершенно иную плоскость, замыкаясь в себе. Поскольку все сетевые проекты всегда носили сильно личностный характер, маловероятна реанимация старых проектов новыми энтузиастами. Значит, следует внимательнее приглядываться к проектам новым — "Вечерний Гондольер", "Периферия",
Георгий Жердев
Интернет — не библиотека. Настоящая библиотека имеет анонсированные и структурированные определенным образом систематические каталоги. И еще..., например библиотека Конгресса США не принимает что попало в свои хранилища...
Баос
Хотим мы этого, или нет, но рано или поздно публикация на каких-то сайтах будет приравниваться, или даже иметь большее значение, чем издание книги. Просто сейчас происходит процесс создания этих сайтов. Представьте себе застройку деревянными домами территории около Москва-реки. Ни один из этих домов до нашего времени не дожил, но закладка Москвы происходила в тот период. Так и закладка виртуального пространства литературы — неминуемо это произойдет, и если сейчас престижно опубликоваться на бумаге, то потом будет более престижно отсканировать свою книгу и разместить на определенных сайтах. Не на всяких, но на определённых. Как это произойдёт, мы не знаем, но то, что это произойдет оспаривать нелепо. Жизнь докажет эту истину.
Вадим Жмудь
nET-ПОЭЗИЯ
МИЛА
СТИХИ ПРО ОГРОМНУЮ МЫХУ
Поселилась огромная мыха
Под квартирою нашей, в подвале.
От ее богатырского чиха
Все стаканы в шкафу дребезжали.
А от мыхина жуткого писка
На пол грохались стулья и полка.
Наша бедная тихая киска
Этой мыхи боялась, как волка.
И купили мы в горном ауле
Коху ростом почти с бегемота.
Еле-еле в подвал пропихнули...
Ух, начнётся на мыху охота!
Но беду мы накликали сами.
Представляете, коха и мыха
Закадычными стали друзьями —
Вместе песни горланили лихо,
Вместе лопали наши припасы,
Нам кричали обидное что-то,
И плясали, как два папуаса...
Вот такая вот вышла охота!
Чтобы выставить мыху и коху,
Нам огромный собачище нужен!
...Ох, сейчас нам приходится плохо,
Да вот только не вышло бы хуже...
ЭтоЭх
Стены кремлёвские кровью окрашены —
Липовой, рыжею.
Отполирован подошвами каждый
Череп булыжника.
Здания-судьи, бетона созвучия
С мёртвыми окнами:
Судьбы, таланты, надежды на лучшее —
Вами растоптаны.
Луковки, гордые золотом новеньким —
Щёки лукавятся.
Храмы, соборы, церквушки, часовенки...
Есть в чём покаяться?
Строят их, сыты духовною пищею,
С лицами в два блина.
Типа, Богатство — оно от Всевышнего,
А не награблено.
Андрей ШИРОГЛАЗОВ
ЯЗЫК ОТЦОВ (отрывок)
Да, торжествует глупый новояз.
Еще чуть-чуть — и он расправит плечи,
И будут люди толковать про нас,
Что говорить нам незачем и нечем.
Давай, мели, Емеля-басурман!
Что не молоть, пока твоя неделя...
Нам незачем за словом лезть в карман:
Оно у нас снаружи и при деле.
Оно способно стать и кулаком
И кукишем, повернутым к Европе.
Мы всякий полный shop сведем тайком
к "шо б я так жил", а после — к "полной жопе".
И, растеряв последнее лицо,
Shop снова станет "лавкой". Круг замкнется.
И всё вернется. Да, в конце концов,
Всё это обязательно вернется:
Никитин, Фет, Есенин и Рубцов...
За это, право, стоит побороться!
Вальдемар ВЕБЕР ГЛЯДЯ ИЗ АУСБУРГА
В мае сего года российского политического деятеля и экономиста Альфреда Рейнгольдовича Коха назначили главой предвыборного штаба СПС. Что такое СПС, я какое-то представление имею. Кто такой Альфред Кох, честно говоря, знаю плохо. Предполагаю, что немец, так как в очередной свой приезд в Москву услышал от моих литературных знакомых, раньше аполитичных, а теперь до посинения погруженных в политические бои: "Твой Кох, знаешь, что вытворяет?". Почему он мой и что он там вытворяет, я выяснить так и не потрудился. Мало ли что какие-то мне лично незнакомые немцы там в России вытворяют — Кохи, Россели и Грефы. Слышал, что они существуют, лишь удивлялся, ишь, как высоко забрались, вот ведь и среди нашего брата образованные завелись, подросли, значит, за тридцать последних лет с тех пор, как не стало для них запрета учиться. Словом, слышал я про них, да и только, но знал о них не больше, чем про Гусинских и Явлинских. Погружаться в непроходимый российский политический ландшафт, напоминавший бесконечно длинный коридор московской или ленинградской коммуналки с ее склоками, у меня, литератора, не было никакого желания.