Газета День Литературы # 93 (2004 5)
Шрифт:
Характерна и область творчества обоих — теоретическая математика, пытающаяся овладеть пространством и временем, то есть, по сути, та же средневековая алхимия и кабалистика, разве что приодетая в современный цивилизованный смокинг.
В повести есть восхитительные, удивительно свежие и нежные страницы, посвященные школьной любви Тимакова, его малой родине — священным камням Приазовья, Океану (Морю), и т.д. Всё это, без сомнения, делает ее автора законным правопреемником традиций высокого русского реализма. Однако основной, онтологический нерв повести "Из глубины багряных туч", на мой взгляд, пролегает именно здесь — в предчувствии Нового Средневековья и, соответственно, в реанимации его главных "фаустовских сюжетов": сделке с дьяволом и борьбе с ним же.
В ПЛЕНУ СВОИХ ФОБИЙ
Действие повести Аверьяна происходит на Западе, в английском городке
Поначалу кажется, что Микки выражает мнение "простого человека вообще", которого инстинктивно пугают все "эти непонятные математики", к тому же — один за другим исчезающие из действительности в облаках серного дыма. "Говорят, дьявол его залапал" — без обиняков отзывается он об исчезнувшем нобелевском лауреате лорде Литтлвуде. А в конце повести и вовсе провозглашает о создании общественной организации "Мир без математиков". Но писатель уточняет — это мнение именно западного человека: "…Вот русские изобрели ракету с искусственным интеллектом. Ужас ведь, а?! На вас, маленького, беззащитного человечка из мяса и жилочек, несется механический монстр на ядерной тяге, начиненный атомной или водородной бомбой, да еще с искусственными мозгами, которых не заморочишь!.."
И дело здесь даже не в том, что ракета — "русская", а в том, что Игорь Аверьян как писатель-реалист совершенно объективно показывает на этом примере нынешнее состояние западного массового сознания, которое цементируется сегодня только одним — страхом. ЗАПАД УЖЕ ДАВНО ЖИВЕТ В ПЛЕНУ СВОИХ ФОБИЙ! С тех пор, когда ситуация "Бог умер!" стала общим местом не только западной философии, но и реальным фактом психической жизни подавляющей части западного человечества, скрепляющий центр этого мира ("Солнце, к которому мы были прикованы цепями" — по выражению Ницше) перестал ощущаться массовым сознанием как таковой, и страшная центробежная сила стала дробить и распылять в пространстве такие традиционные институты христианского общества, как семья и нация (большая семья), под угрозой оказалось само существование национальных государств Запада. Единственное, что могло сплотить на какое-то время и хотя бы внешне объединить предельно индивидуализированное и атомизированное сообщество потребителей — это страх. Страх перед "советской угрозой", "нашествием инопланетян", "полтергейстами", "экологическими и техногенными катастрофами" и т. д. Достаточно даже краткого знакомства с западной масс-культурой последних 20-30 лет, чтобы встретить основные фобии, с помощью которых западное человечество пытается сплотить самое себя. Безусловно, что создание такой "атмосферы страха" является одной из форм государственного террора — тотального информационного террора государства и наднациональных государственных элит против своих же граждан, для достижения неведомых этим гражданам целей (например, получения чудовищных сверхприбылей за счет новых заказов военно-промышленному комплексу и т.п.). Об этом много написано самими же философами и политологами Запада (из самых недавних публикаций: "Смерть Запада" П.Бьюкенена).
Тем не менее, нас здесь интересуют не столько тоталитарные практики современного информационного общества (ситуация-то эта существует уже достаточно давно), сколько другое — геополитический Запад сегодня отнюдь недвусмысленно провозглашает свое настоящее, а также ближайшую историческую перспективу "эпохой Нового средневековья". Но точнее будет, как мне думается, этот период назвать Новой Готикой. И вот почему.
Не так давно на экраны вышел американский фильм "Готика". Не буду пересказывать сюжет фильма — он достаточно типичен: нечто среднее между психоаналитической драмой и ужастиком. Важнее само название: сумеречные блуждания души главной героини фильма, мужеубийцы, а в прошлом преуспевающего психиатра, темные подвалы и лабиринты ее подсознания очень удачно, на мой взгляд, названы авторами "Готикой".
Так нередко бывает в истории, что какое-либо заурядное явление культуры обретает вдруг статус символа своего времени. В случае с этим очень средненьким фильмом дело обстоит именно так, и позволяет нам говорить о феномене ГОТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ, реанимированного на современном Западе. Специфика его в том, что "готика" — это хотя и составляющая Средневековья, однако весьма своеобразная, и именно она ассоциируется с понятиями "мрачного средневековья", "охоты на ведьм" и "святой инквизиции" (в отличие от, например, "раннего" или "высокого" Средневековья).
“ГОСПОДА НАТЕ-С”
Надо, разумеется, отдавать себе отчет в том, что за минувшие пятнадцать лет дембольшевизма в России Запад достаточно активно пытался и у нас создать благоприятные условия для формирования готического сознания, внедряя те же образцы транснациональной масс-культуры и выстраивая через либеральные СМИ ту же безотказную систему "информационного террора". Однако очевидная неудача этого проекта, что вынуждены сегодня признать уже и его заказчики, и исполнители, обусловлена удивительно стойким русским национальным менталитетом, точнее — его православной образующей. Именно осознание этого исторгло у известного русофоба и политолога Збигнева Бжезинского нечаянное признание: "После падения коммунизма наш главный враг в России — Русское Православие". Согласитесь, больше похоже на вопль отчаяния. Впрочем, отдает еще и традиционными для Запада спесью и "невежеством" (выражение Пушкина) по отношению ко всему незападному, ведь чтобы понять всю обреченность попыток формирования у русских готического сознания, достаточно знать тот простой факт, что СРЕДНЕВЕКОВЬЕ В РОССИИ И НА ЗАПАДЕ БЫЛО КАЧЕСТВЕННО РАЗНЫМ, и если в одной части христианского мира царила мрачная готика с Дюрером и Босхом, где основатели "монашеских орденов" и неугомонные "святые отцы" регулярно отправляли на костер сотни тысяч "ведьм, колдунов и евреев", то в другой — небесно-синий Андрей Рублев, божественный Дионисий и такие тишайшие смиренножители, как Сергий Радонежский и его многочисленные ученики.
Таким образом, выяснилось, что готическое сознание нельзя НАВЯЗАТЬ там, где его не было, а можно только РЕАНИМИРОВАТЬ там, где оно когда-то было. Впрочем, геополитические заказчики Новой Готики постарались и из этого извлечь выгоду, и, вытащив из запасников траченную молью "советскую угрозу", мгновенно перекрасили ее в "русскую". По принципу: если "русских" не удалось включить в общее поле западного массового сознания с его вездесущими фобиями, значит, русские будут по-прежнему питать собою одну из самых стойких и многовековых фобий — русофобию. Достаточно сегодня побывать в любой из западных стран, чтобы совершенно отчетливо это осознать — современный образ России, который создают международные СМИ, это образ бандитской страны, населенной дикими и свирепыми людьми. Этот же образ, поняв, что он востребован на Западе и хорошо оплачивается, старательно поставляют зарубеж и наши либеральные писатели — все эти, как я их называю, "господа нате-с"… (— Хочите против коммунистического режиму? Нате-с… — Хочите русского сексу и извращений? Нате-с… — Хочите грязи и ужасов про русских? Нате-с…) Поэтому отнюдь не случайна реакция немецких газет на сорокиных и всю эту "ёпэрэсэтэ-компанию", направленную министерством печати на книжную выставку во Франкфурт: "Бандитская Россия привезла бандитскую литературу!" Извиняйте, уж чего заказывали-с…
Но, слава Богу, в России сегодня создается не только "заказная" литература, и новая повесть Игоря Аверьяна, послужившая поводом для всего этого разговора — тому подтверждение. И здесь нельзя не упомянуть об одной из самых важных культурно-исторических интуиций автора повести "Из глубины багряных туч". Как мы помним, Средневековье знает два основных "фаустовских" сюжета: сделка с дьяволом и борьба с ним. Так вот, борьбу с ним, правда, по всей видимости уже запродав нечистому свою душу, один из героев повести, лорд Литтлвуд, начинает как… "борьбу с параллелепипедами", т.е. С ГОТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ ПРОСТРАНСТВА, которую он считает несомненным изобретением дьявола, и даже залогом его неизбежного торжества над человеком до тех пор, пока тот, как в стальных тисках, находится внутри этого царства прямых углов и параллелепипедов. И что же, объявив войну дьяволу, сей английский аристократ выстраивает для себя дом без единого угла, странно напоминающий… купол православного храма! И это — решающий образ! Ведь в нем говорится не только о военно-техническом, но и о культурно-историческом (в данном случае, архитектурном) противостоянии Русского Средневековья Западноевропейской Готике. В этом же образе заключен и символ наших будущих побед в недалеких уже противостояниях эпохи Нового Средневековья, именно там, под куполом православного храма суждено собраться пока еще очень разрозненному и безначальному русскому миру. И очень важно, что XXI век в нашей литературе начинается с напоминания об этом.