Газета День Литературы # 93 (2004 5)
Шрифт:
Сергей Львов УСТОЙЧИВЫЙ ПРИМИТИВ
Были у нас в 20-е и 30-е годы прошлого века А.Жаров, И.Уткин, А.Безыменский, М.Голодный и другие, подобные им пролетарские поэты, которые бурным потоком хлынули на страницы советских изданий, заполняя их словесной халтурой. Новая власть создавала пролетарскую культуру, и ей нужны были поэты из массы и для массы. Поэтому в литературу, как в солдаты, шли и те, кто едва успел выучиться грамоте — неважно, был у него талант или нет. Низкий художественный уровень такой литературы коробил даже Горького. Маяковский не раз поднимал свой голос против этого пролетарского примитива, называя
Но в литературной борьбе 20-х годов "кудреватые мудрейки" оказались победителями. Попутчики и футуристы во главе с Маяковским (его тоже считали попутчиком) отступили, и русская поэзия долгие годы оставалась скованной социальным заказом, получившим в 30-е годы название "соцреализм". Были единичные попытки вырваться из этих оков (Пастернак, Заболоцкий и др.), но абсолютное большинство писало так, чтобы было понятно массам и чтобы нравилось партии.
Все достижения поэтических школ начала ХХ века пошли насмарку. Всё было объявлено ненужным и вредным. Маяковского тоже хотели "сбросить с парохода современности", но его, уже мертвого, Сталин всё-таки по праву назвал "лучшим, талантливейшим поэтом... советской эпохи". Кстати, Маяковский остался таким и до конца этой эпохи.
Но вот наступили другие времена, исчезли цензура, партийный контроль, социальный заказ. Кажется, можно было бы оглянуться назад, проанализировать достижения начала прошлого века, извлечь всё полезное. Но... Берешь в руки "Литературную газету" (2004, №15) и, помимо прочего интересного материала, встречаешь "Неразличимые сны" Ю.Кублановского.
В своем же воске утопая,
агонизирует огарок,
чей острый язычок, мигая,
то тускл, то чрезмерно ярок.
Под водный шелест, будто бобик,
то спишь, то зенки даром лупишь,
то астр у бабки синий снопик
за несколько десяток купишь.
В родных широтах жив курилка,
то о подружке грежу, каюсь,
то болью в области затылка
с отдачей в позвоночник маюсь.
Упертый в зыбь в оконнной раме,
я лишь одной цензуре предан.
Я предан старшими друзьями,
но путь мне прежний заповедан.
Не дожидаясь передышки,
Вот снимает со сберкнижки
старуха вклад свой похоронный.
Судьба дозволила зажиться,
хоть я бирюк, а не пиарщик.
Вот так решается зашиться
какой-нибудь пропащий сварщик...
Глазам своим не веришь. Теперь? Так писать теперь? Попробуй найти что-нибудь поэтическое в таких фразах: "зенки даром лупишь", "за несколько десяток", "в области затылка", "с отдачей в позвоночник", "упертый в зыбь", "дозволила зажиться". А какая изящная рифмовка: лупишь—купишь, каюсь—маюсь, зажиться—зашиться?! Хотя, как нам кажется, этот апологет точной рифмы допустил здесь оплошность: почему "курилка", а не "бутылка"? Было бы точнее. В этих "дисциплинированных" стихах, где даже запятые висят по швам, тетива не натянута, нет того сопротивления слов, которое характерно для художественной речи. Пользуясь словами автора, можно сказать: это стихи без отдачи. Остается только удивляться: как устойчив примитив! Новые Жаровы заполняют страницы главных литературных изданий.
Теперь стало модным писать стихи о любви к России. Поэты каются, клянутся ей, извиняются, жалеют, вздыхают, как будто России от этого легче. А.Блок был скромнее, когда писал:
Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу.
Но Ю.Кублановский, кажется, перещеголял всех.
Россия! Прежде военнопленною
тебя считал я и, как умел,
всю убеленную, прикровенную
до горловых тебя спазм жалел.
Сильно сказано? Да, но автор не подумал о том, что он не жалеет читателя, предлагая ему эту безвкусицу. В конце подборки заявлено, что полностью весь этот цикл стихотворений будет опубликован в 5-м, майском номере журнала "Новый мир". Что ж, придется нам пожалеть тамошнего читателя.
Помнится, Ю.Кублановский когда-то замахнулся даже на русский авангард и поэзию Ю.Кузнецова. Не говоря об авангарде, вершине русской поэзии ХХ века, нужно сказать, что никакими гигантскими шагами не догнать Кублановскому неавангардного, но талантливого Кузнецова.
В России так повелось, что известным авторам дорога в печать всегда и везде открыта, если даже известный автор пишет "порядочно" про "порядочный порядок". Как, например, Е.Евтушенко, когда-то писавший задорные, вызывающе гневные, ласкающе приятные, как лимонад, стихи. Теперь ему можно писать как угодно, как доллар на душу положит, ведь всё равно напечатают. Не верите? Прочтите: