Газета "Своими Именами" №21 от 24.05.2011
Шрифт:
2) “Одним из важнейших путей преодоления взаимного отчуждения народа и элиты является полное признание российской катастрофы XX века, жертв и последствий тоталитарного режима, правившего на территории СССР на протяжении большей части этого века” (преамбула), “модернизация сознания российского общества через признание трагедии народа времен тоталитарного режима” (цели программы).
– Кто определил эту “элиту”? Каковы хронологические рамки этого “тоталитарного режима”? Относятся ли к его периоду годы власти Ленина, Хрущёва, Брежнева, Андропова, Гор-бачёва, только что награждённого высшей государственной наградой РФ? В науке нет и не может быть общепризнанных датировок
3) “...с главным акцентом не на обвинении тех из наших предков, кто творил геноцид, разрушение веры и морали” (цели программы).
– Кто именно в СССР стал жертвой геноцида и, соответственно, кто вёл в СССР уничтожение по этническому принципу? Кто конкретно “разрушал веру и мораль”, а кто лишь занимался атеистической пропагандой и порнографическим искусством?
4) “Установка памятников жертвам тоталитаризма в городах и в местах их захоронений” (цели программы).
– Значит ли это, что жертвами тоталитаризма являются только погибшие? Как отличить жертв тоталитаризма от всех погибших: в том числе погибших в войнах, которые вёл СССР, расстрелянных за военные преступления и сотрудничество с Гитлером и другими агрессорами? (приложение 1: «Необходимо заключить многосторонние межгосударственные соглашения со странами СНГ и Балтии и, возможно, с бывшими соцстранами об их участии в работе по созданию ЕБД “Жертвы тоталитарного режима в СССР и в странах бывшего соцлагеря”...»).
5) “Уже одно это дополнительно повысит морально-политический авторитет нынешнего руководства страны” (цели программы).
– Почему целью “общенациональной государственно-общественной программы” должно быть повышение авторитета НЫНЕШНЕГО руководства страны?
6) “Возможные издержки от осуществления этой программы можно с лихвой компенсировать обращением к лучшему...” и т.п. (цели программы).
– Каковы и как измеряются эти издержки, как их можно компенсировать “обращением к лучшему”?
7) “Российская идентичность должна, наконец, основываться на том, что... мы страна и народ... Жукова, Королева, Сахарова, наконец, Екатерины II, Александра II...” (цели программы).
– Как авторы программы, призванной вызвать любовь к России, например, в Польше, участие в разделе которой Россия приняла под руководством Екатерины II, а борьба за независимость которой была подавлена Александром II, намерены пропагандировать их своим коллегам? Как отделить тоталитарный и сталинский режим от его действительно великих деятелей Жукова, Королёва, Сахарова?
8) “Вся Европа виновна... в двух мировых войнах...” (конкретные направления программы).
– В чём вина СССР как неотъемлемой части европейской политики ХХ века (и отсутствие этой вины, например, у США) за развязывание Второй мировой войны?
9) “Создать современные курсы отечественной истории для средней школы, свободные от старых и новых мифологем... сочетающие... изложения с отчетливой нравственной, правовой, гражданской и политической оценкой событий”.
– Кто в здравом уме возьмёт на себя ответственность определять отсутствие “мифологем” в практике общественного сознания, если они абсолютно неизбежны для любых его проявлений? Не является ли эта претензия новым изданием коммунистических амбиций на “истинно научное
10) “Наиболее адекватным представляется путь судебной оценки, при котором каждый нормативно-правовой акт, изданный в условиях тоталитарного режима, может быть обжалован любым заинтересованным лицом... с целью признания его недействующим полностью или частично со дня его принятия или иного указанного судом времени. В свою очередь, решение суда о признании нормативного правового акта недействующим влечёт за собой утрату силы не только этого нормативного правового акта, но и других, основанных на нём нормативных правовых актов” (приложение 4).
– Готовы ли авторы поставить под сомнение каждый, то есть любой акт, “изданный в условиях тоталитарного режима”, включая систему записей актов гражданского состояния, признания образования, научных степеней, установления авторских прав и массовых прав собственности, технических, санитарно-трудовых и медицинских стандартов, систему архивов? Готовы ли они, наконец, подвергнуть сомнению такие нормативно-правовые акты СССР, как международные договоры, включая договоры о зарубежной собственности, границах и контроле над вооружениями? Способны ли авторы программы вообще различать репрессивную практику СССР и объективно нейтральную государственную деятельность советского периода, включающую в себя вопросы внешней политики, обороны, образования, медицины, экономического и социального развития?
Готовы ли М.А. Федотов и С.А. Караганов, исторически принадлежащие к среде младшей советской номенклатуры и идеологическому персоналу центральной коммунистической власти, отказаться от таких личных знаков тоталитарного и идеократического режима, как их изданные в СССР сочинения и защищённые в СССР диссертации? Готовы ли инквизиторы с чистой совестью “нравственно-политически оценить”: диссертации Караганова - “Роль и место транснациональных корпораций во внешней политике США” (1979), “Роль и место Западной Европы в стратегии США в отношении СССР (1945-1988)” (1989), его советские книги: “США: транснациональные корпорации и внешняя политика” (1984), “США - диктатор НАТО” (1985); диссертации Федотова - “Свобода печати - конституционное право советских граждан”(1976), “Средства массовой информации как институт социалистической демократии” (1989), его советские книги: “Конституционный статус советского гражданина” (1982), “Схемы по советскому государственному праву” (1984), “Советы и пресса” (1989). Или внимательному читателю стоит найти и процитировать неотъемлемое историческое коммунистическое лизоблюдство этих трудов?
11) “Принять официальное постановление о том, что публичные выступления государственных служащих любого ранга, содержащие отрицание или оправдание преступлений тоталитарного режима, несовместимы с пребыванием на государственной службе” (приложение 8).
– Что такое “публичные выступления”, кто и как их намерен определять? Что такое “оправдание”, если главный смысл, например, исторических исследований состоит именно в объяснении типологии, исторических причин и контекста любых режимов, включая тоталитарные? Насколько это совместимо со свободой слова, совести, мысли, научного исследования? Позволено ли будет государственным служащим публично “оправдывать преступления” других режимов, если они покажутся им тоталитарными, например - режима Рузвельта или Горбачёва?