Газета Завтра 257 (96 1998)
Шрифт:
— Да. Но это несущественно...
— Хорошо. Кто ваши учителя? Масоны, розенкрейцеры, кабалисты, герметики?
— На этот вопрос я не могу ответить. Если вы очень захотите, сами найдете ответ. Однако, поскольку мы встретились, я вам намекну: мы связаны с почвой.
— Вы — почвенники?
— В каком-то значении — да. Только почва эта немножко глубже Она не видит солнечного света...
— Речь идет о Священной грязи?
— Нет, скорее о гравии.
— Почему вы целенаправленно разрушаете Россию?
—
— Поставим вопрос по-другому: ваше общество заинтересовано в том, чтобы Россия как данность исчезла?..
— Мы заинтересованы в достижении своих целей, а что будет с Россией — для нас не важно... Не знаю, что вы рисуете у себя в голове, произнося это слово — Россия, но не исключаю, что в ходе реализации наших планов то, что вы подразумеваете под Россией, станет крепнуть и процветать... А может быть, наоборот.
— Пока все наоборот... Насколько мне известно, посредством телеэфира: через заставки, определенные символы в поведении дикторов — с экрана в мир течет особая информация, понятная лишь "посвященным", недоступная профанам?
— Такая информация — повсюду... Весь мир сочится подобной информацией. Почему вы хотите, чтобы телевидение было исключением?
После беседы с адептом этой своеобразной телевизионной религии специалисты подсказали мне, что я, вероятно, столкнулся с представителем ложи "Кипящая глина", оформленной как единая структура в формате формирующегося НТВ. Эта секта мертвых пожирателей живого сосредоточена в самом динамичном сгустке телевизионной империи, инициированные члены этого братства посредством своего мощнейшего оружия подчиняют миллионы людей единой злой воле, ведущей человечество в мрачные скважины мирового подземелья”.
Если верить Титову, в недрах телевизионного комплекса существует тайная комната, расположенная ниже уровня дна Останкинского пруда. В этой комнате царят вечный полумрак и полная тишина, оглушающая людей, пришедших извне. Здесь, у западной стены, расположен небольшой мраморный алтарь, над которым — золотой иероглиф, — магический символ древнего подземного божка, ненавидящего солнечный свет.
Поэтому-то русский медведь и пляшет под бравурные аккорды, а тайный слог мерцает над раскисшей бездной полушария — все это НТВ.
Андрей ФЕФЕЛОВ
P.S. Если обнажить Киселева, Миткову, Лобкова, — не увидим ли мы на их животах и спинах голубую магическую татуировку с изображением саламандр, люциферов и наездников смерти?
Александр Непомнящий ИСКУССТВО — ЭТО ВОССТАНИЕ!
Александр Непомнящий — один из наиболее ярких представителей Русского рока 90-х годов. В патриотической среде стал широко известен после своего альбома “Экстремизм” (1995г.), в который вошли такие песни, как “Убей янки”, “Партизанская”, “По своей земле”. По словам Александра, эта запись стала ответом на указ Ельцина, в котором любое проявление национального самосознания было объявлено экстремизмом. Кроме этого, у Непомнящего еще 4 альбома (в основном выходили на студии “Колокол”).
1994 — “Под тонкой кожей”.
1994 — “Новые похождения А. И. Свидригайлова”.
1996 — “Темная сторона любви”.
1997 — “Полюс”.
Непомнящий — один их тех рок-музыкантов, кто прочно входит в “черные списки” демократического ТВ и радио.
* * *
—
— Русский рок — я говорю не о русскоязычных кальках с западной попсы типа “Мумия Тролля”, Скляра и других товаров из супермаркета — это современное живое поэтическое слов— В древности поэты пели. Печать породила отчуждение слова от голоса автора, от “здесь и сейчас” исполнения как творения каждый раз заново — аудио и видео позволяют вернуться. Я думаю, что Русский рок является одним из ростков грядущего бронзового века Русской поэзии, поэтому нам ближе по энергии, по агрессии футуристы, сюрреалисты, поэтому часто нет понимания с “авторской песней” — они, по-моему, часть уходящего серебряного — а если преемствуешь, всегда отчасти отрицаешь. Даже религиозность разнится... Они богоискатели, а для людей бронзового века ближе то, что небеса силой берутся. Они всегда на стороне титанов в борьбе с богами. Отсюда и интерес к гностике, парадоксальному духовному опыту.
— Ты стал известен для патриотической оппозиции во многом благодаря своей жесткой политической позиции. Как бы ты ее сформулировал, а также оценил сегодняшнее состояние страны?
— Ну а какая может быть позиция, если речь идет о существовании Русской государственности. Вообще от сверхсильной государственной власти мы никуда не денемся — это всегда присуще Империям, особенно после смуты, в частности, присуще России. Только если из-за скрытого под гуманной моралью гиперконформизма и страхов, навеянных телеящиком, дальше не видеть, насколько чудовищно, беспрецедентно и необратимо то, что происходит, диктатура все равно будет, только не национальная, ориентированная на Евразию власть, а диктатура салтыково-щедринских персонажей в удельных княжествах, навсегда колониальная экономика, полицейский беспредел, вымирающее полукриминальное население и смерть культуры. Запретить книги невозможно — рукописи не горят, а вот народу потерять свою страну, свою душу и смысл национального бытия — реально. Каждый поэт ведь в глубине — националист. Национализм — это, конечно, не ненависть ко всему чужому и любовь к матрешкам.
— Сейчас, в канун очередной годовщины Октябрьской революции, в очередной раз поднимается вопрос об историческом значении Октября. Апологеты этой власти говорят о ложности революции...
— 1917 год неоднозначен. Но, во-первых, это плата за попытку построить у нас либеральный капитализм, которого у нас в “цивилизованных” формах быть не может, потому что, пардон, цивилизация у нас другая, во-вторых, сгнившая монархия с синодом представляли собой подозрительную пародию на симфонию властей в Третьем Риме. А. Дугин писал, что большевики, как не удивительно, вернули часть пропорций истинного Православия. Я думаю, и сейчас мы от революции не отвертимся. Эволюция — это всегда деградация, энтропия, а революция — всегда волевой возврат, из самой этимологии слова, к подлинному содержанию в новых формах. Только идеи будут, конечно, не марксистские.
— А каким ты видишь будущее государство?
— Я — певец Русской Империи Третьего Рима. Я хочу, чтобы мы освободились от режима чиновников, номенклатуры. Вспомните всю нашу литературу — они всегда главные антигерои и гонители ее. Когда управленческая элита разлагается, требуется опричнина — элита умная, жесткая, молодая и не связанная с системой. Впоследствии она может перевыбираться. Только обывателю придется подвинуться — голосование должно быть открытым, как в Иране, почему у человека, который не боится пойти за свои взгляды под пули и у премудрого пескаря, труса, обывателя шансы изменить страну одинаковы. Социальные права должен иметь каждый, а вот право на слово, на власть — это ответственность, и право имеет лишь готовый ответить.