Газета Завтра 257 (96 1998)
Шрифт:
Данное заявление основывается на имеющемся большом объеме веских доказательств. Лишь сравнительно немногие из них приводятся здесь, чтобы обоснованно представить суть рассматриваемого дела в целом.
О главных истоках дела. Прежде всего со всей ответственностью заявляю, что определенными лицами, особо приближенными к президенту Ельцину, совершается, несомненно, одно из тягчайших государственных преступлений в сфере использования ядерных материалов и соответствующих технологий, а именно — организованное разграбление и фактическое уничтожение стратегических запасов оружейного урана и плутония.
Указанное преступление беспрецедентно
Именно в деле с оружейным ураном и плутонием за указанным поистине сверхгигантским разграблением России стоит тщательно замаскированная в самых высших государственных структурах особо опасная форма коррупции. Многие ее пугливо сторонятся... И все-таки эта коррупция наконец-то попала в поле зрения Министерства юстиции, но ... не сегодняшней России, а самих США! Такое подключение Минюста США произошло после заслушивания в Госдуме РФ итогов работы созданной по этому делу в январе 1997 года специальной Комиссии из представителей 5 профильных комитетов Госдумы. Комиссия выезжала в Новосибирск на место совершения, по сути дела, самых ключевых событий в рассматриваемом государственном преступлении.
Коротко о развитии событий, связанных с американской стороной. Обращение к ней состоялось спустя 8 месяцев после упоминавшихся закрытых слушаний, т.е. когда стало окончательно ясно, что на их рекомендации попросту наплевали и президент РФ, и тогдашнее правительство, и Совет безопасности. Так, в феврале 1998 года была осуществлена (в сугубо конфиденциальном порядке) передача в ближайшее окружение президента США подборки некоторых ключевых материалов по урановой сделке.
Возникшую ответную реакцию руководства США легко объяснить. В США даже самые ничтожные подозрения в каких-либо связях с жуликами, не могут оставаться без внимания. Со стороны руководства США, естественно, последовали весьма жесткие ответные действия. Было принято решение отправить в отставку министра энергетики США Ф.Пенья, ранее имевшего некоторые контакты с В.Михайловым по урановой сделке. Это было сделано не в пример... Ельцину, который лишь переместил В.Михайлова должность первого замминистра по науке Минатома.
Вследствие этого России в очередной раз отказали в предоставлении статуса наибольшего благоприятствования в торговле.
Считаю необходимым требованием срочную денонсацию позорной и грабительной урановой сделки.
Л. МАКСИМОВ,
и.о. директора Института
физических проблем металлургии
и специального машиностроения
Александр Синцов ТЕЛЕСАДИЗМ
Вот уже пять лет мы корчимся от боли под лучами энтэвэ. Сначала на нас усыпляюще, как анестезия, действуют чары компьютерной графики, пряная таинственность музыки заставок. Затем включаются крупные планы обезболивающих улыбок ведущих
...В тяжком раздумьи стоит у себя в квартире перед ванной отчаявшийся человек ельцинских времен. Еще не заперта дверь на задвижку, но теплая вода — по температуре тела, чтобы не больно было надрезать кожу на запястьях, — уже льется. Еще есть немного времени, еще не все потеряно. Еще горит... экран телевизора. Последнее слово за вами, лауреаты Тэфи. В аппаратной на пульте управления режиссер уже прикоснулся к рычажку ввода и давит на кнопку пуска. Что вы, уподобившие себя электронному господу, скажете сейчас человеку? Какую надежду подадите? Что увидит он последним взглядом в вашем “окне в мир”? Не надо сомневаться — увидит нечто убогое и примитивное, гнусное и выморочное. И вот уже теплая вода в ванне начинает окрашиваться розовым, алым, бордовым.
Эта вода — из резервуаров энтэвии.
Лауреаты Тэфи называют свое черное дело репортажами пронзительной правдивости и абсолютной объективности, даже по-русски вспомнят — режем, мол, правду-матку. И если заметишь им, что нет правды без любви, они только ухмыльнутся все той же своей фирменной ухмылкой.
...Здоровый мужик, чудом удержавшийся на плаву, получающий тысячи три в месяц, сытно пообедав за семейным столом, краем уха слышит намек о продажности бастующих шахтеров, ехидную реплику репортера после толковых слов честного политика, видит экранную версию гибели такого же работяги-сварщика от взрыва кислородного баллона, протянутый над трупом микрофон энтэвэ к помешанной от горя жене покойного. Вроде бы правда жизни на экране, но уже в самой операторской хватке чувствуется тупое, высокомерное любование — в лучшем случае. Лучи энтэвии внедряются в эфир как компьютерный вирус. Влияют на сознание не сразу. Дородный, сытый работяга сначала разве что выматерится беспричинно, почувствует холодок одиночества этой мерзкой свободы от всего, затоскует и вспомнит о выпивке, хотя уже месяц как завязал. Облучение энтэвией скажется затем в странном покалывании сердца и непрошеной мысли о бренности и бессмысленности всего живого, хоть подыхай...
Стойкие против алкоголя городские женщины, советские атеистки, зараженные энтэвией, впадают в сумасшествие сектантства. Идут парочкой по Сокольникам — седенькие, чистенькие, блаженненькие — и впаривают вам листовки Белого братства. За километр огибают церковь Троицы у метро, уверенные с подачи НТВ, что все русские попы — скаредники и неряхи. Души таких женщин улавливаются клешнями энтэвэ, вырываются из национального гнездовья, бросаются сначала в нищету, затем в одиночество, затем в безвестные могилы.
...В отсеке подводной лодки заперся матрос с автоматом, только что расстрелявший семерых таких же, как он, — сонных. Неописуемы его муки — еще живого и даже нераненного — от сознания совершенного. Отец за перегородкой пытается докричаться до него с последними словами. Будто донор, переливает напрямую любовь и понимание, готовый взять расплату на себя. Таинственный голос сверху шепчет парню: кайся. В этом отсеке, в этой хрупкой, юной плоти происходит великое таинство, перед которым всякие разговоры подлы. Вся страна сковывается на минуту религиозным ужасом, единым очистительным чувством. Мы слышим откровение, напоминание о высшем Суде и милосердии. А энтэвия всеми своими герцами и амперами глушит в нас высшее сознание, низводя наши переживания до низости "прав человека". Напомаженный и подкрашенный диктор, извращенно улыбаясь, толкует о "праве человека" ответить на обыкновенную обиду расстрелом без суда и следствия. И затем — о праве застрелиться самому.