Газета Завтра 302 (37 1999)
Шрифт:
Это признание бандитов укрепило нашу решимость стоять на КПП до конца.
Обороняли свой пост вплоть до перемирия. В последние дни кончились продукты. Но все равно мы держались!”
Прав солдат. Ему и его товарищам оставалось в буквальном смысле слова день простоять да ночь продержаться. Но миротворцы хорошо знали о планах командования по ликвидации бандитской группировки в Грозном, о критическом положении выдохшихся “духов” во второй половине августа и мощном потенциале федеральных сил, сосредоточенных для нанесения контрудара. И преподнесли собиравшимся делать ноги боевикам роскошный подарок, о котором те даже не мечтали...
НЕТ СОЛДАТ
В палатке, где по просьбе военных корреспондентов собрались офицеры, — волнующий час воспоминаний. О том, что дорого изболевшемуся на войне сердцу, что никогда не изгладится из памяти, в чем проявляется русский дух и русский характер.
Вот из уст майора Сергея Иванова звучит похвала командиру бригады полковнику Юрию Денисову, согретая теплом мужского уважения:
“К вечеру, бывает, ног под собой не чуешь, а комбрига никакая усталость не берет. Работает, как боевая машина с большим запасом топлива. Везде поспевает, жестко контролирует обстановку в подразделениях. В августе, когда тут был настоящий ад, вообще забыл, что такое сон. А как он переживал за каждого погибшего, старался помочь бойцам, оборонявшим блокпосты и “Минутку”. Там было очень трудно с продовольствием и водой. И комбриг берет на себя непосредственное руководство операцией по деблокированию. Дважды возглавлял штурмовые отряды — шел в боевых порядках, рисковал жизнью наравне с солдатами...
Мы уже успели познакомиться с Денисовым и могли добавить еще штрих к портрету комбрига. Во все горячие командировки Юрий Иванович берет с собой альбом — семейную реликвию. На старых фотокарточках — три поколения потомственных защитников Отечества. Прадед — полный георгиевский кавалер. Боевые ордена — у деда и у отца, участников Великой Отечественной. На последней странице — заповедь: “Доблесть родителей — наследство детей. Дороже этого наследства нет на земле других сокровищ. Каждый шаг, каждое деяние запечатлевайте в памяти и сердцах детей и внуков ваших”.
Память... Она — как бессменный часовой, поставленный на пост совестью охранять те святыни в душе, на которых закаляется чувство воинского долга, питающее отвагу и мужество, верность присяге, готовность выполнить боевой приказ.
Никогда не забыть рано поседевшим ветеранам бригады подвигов погибших и оставшихся в живых сослуживцев. Они всегда будут равняться на командира батальона майора Игоря Бунина: получив в бою множественные осколочные ранения, тот отказался от госпитализации и продолжал управлять огнем — перевязанный простынями, потому что бинты не могли остановить кровотечение. Будут восхищаться стойкостью комроты старшего лейтенанта Александра Еремина, который вытащил из-под огня тело убитого офицера, сам был тяжело ранен — пуля прошла в вершке от сердца, не разрешил вколоть себе промедол, командуя штурмовой группой, привел ее к базе. Не раз вспомнят о том, как старшина Денис Соловьев и лейтенант Александр Буженин ночью проникли в тыл врага, подобрались к опорному пункту и, забросав его гранатами, вдвоем уничтожили около тридцати “духов”. Будут, отдавая дань геройству, поминать третьим тостом механика-водителя БМП рядового Ивана Драного, пытавшегося с перебитыми ногами вывести подожженную машину и ее погибавший экипаж в безопасное место. Всех павших товарищей и подчиненных будут до конца дней своих вспоминать. Поминать...
Мы беседовали в палатке, а рядом, у входа, стоял скромный памятник из белых плит с именами убиенных на поле брани солдат и надписями “Вечная память”. Памятник, увенчанный красной звездой. У подножья — звездочка из патронов, цветы, сигареты россыпью. Такие памятники из бетонных плит, из листов металла я видел на территории каждого подразделения бригады. А в палатках и казармах — койки с опоясками из простыней поверх одеял. Имена на них сигаретами выложены (не докурили фронтового табаку, не доцеловали невест и жен юные мальчики и мужики своими горькими обветренными губами), у изголовий — фотографии, стопки писем, тельняшки, образки с ликами Спасителя, Пресвятой Богоматери, Святого Георгия Победоносца.
Символы веры, любви, товарищества.
Майор Снатин рассказывает:
—
ЗНАМЕНА НА “МИНУТКЕ”
Бой обещал быть не маленьким. В районе “Минутки”, куда военные держали путь, орудует Хаттаб, он же “черный араб”. Ударная сила банды — наемники. Это не пастухи с гор — противник покрепче.
Задача отряда — захватить две девятиэтажки, оборудовать там опорные пункты и, действуя по обстановке, крепко сковать неслабого противника. Операция была хорошо продумана и подготовлена — в штабе бригады не дилетанты собрались. Маршрут движения — вдоль железной дороги, “духам” и в голову не придет, что военные могут ловко прозмеиться окольным путем. Боезапас, вода и продукты — на пять суток. Моральный настрой — только победа.
Повезло. На все сто удался маневр. Дошли без шума. Без шума заняли дома. Успели оборудовать позиции, организовать систему огня, выставить сторожевое охранение — все по науке.
Прозевал их злой “араб”, караулил в другом месте. Вызвав Кудасова на переговоры, сокрушался: “Мы только собирались захватить “Минутку”, а вы уже там. Предлагаю сдаться...”. Аналогичное, с боевым вспылом, предложение — в ответ.
И началась эпопея под названием “Минутка”.
Через неделю непрерывных позиционных боев “минутка” та стала казаться вечностью. Иссякли запасы продуктов и воды. Пили дождевую, из лужи. Черпали из сливных бачков в санузлах, нацеживали из простреленных труб в подвале. Кипятили по пять раз кряду, фильтровали через ИПП. Глотали ее, мутную, мерзкую на вкус. В часы затишья между боями охотились на воробьев и собак, жевали отвратное мясо. И продолжали драться.”
Под давлением обстоятельств, для укрепления узла обороны, заняли еще одну девятиэтажку. Вскоре с помощью жесткого натиска штурмовых групп и военной хитрости им подбросили БК и воду в канистрах — всю ее отдали раненым.
Кудасов и Мезин были довольны подчиненными.
В те дни у бригады появилось Знамя. Два флага сшили сами солдаты из простыней. Краску нашли в разбитых квартирах. Вместе с кумачовым как раз по одному на дом.
Рассказывает полковник Евгений Кудасов:
“Кажется, это были последние переговоры перед замирением. Выхожу к “командующему сектором”. А у него уже столик накрыт — белый хлеб, жареная картоха, свежая зелень, “пепси”. “Угощайся, командир!” — приглашает. — “Спасибо, сыт... Давайте ближе к делу. У вас, господин “командующий”, какое звание?” — “Я, — выпятил грудь, — бригадный генерал”. — “Нет, в о и н с к о е звание, если служили в армии!” Помялся: “Сержант”. — “Ну так вот, — говорю, господин сержант, хреново вас тактике учили. При наступлении во время боя в городе необходимо как минимум пятикратное превосходство. У вас его нет. Но даже при десятикратном вы нас не возьмете...”.