Газета Завтра 302 (37 1999)
Шрифт:
Наверное, небесный помощник оберегал в те минуты майора Снатина, отводил нацеленный в него свинец. Чудом уцелел, ужом подобрался к подранкам. Растормошил капитана: “Вадим, очнись! Кроме нас, здесь командовать некому, погибнут же парни!”
Заметили пустовавший окоп неподалеку. Туда! Стали вдвоем курсировать, ползком вытаскивая на себе окровавленных солдат.
Пули — градом. Мимо, мимо...
Быть может, душа Валеры Утяганова, услыхав из своего далека призыв командира, невидимым надежным щитом заслоняла Андрея, который оплачивал ему, боевому “меху”, долг за двукратное спасение жизни, спасая теперь своих подчиненных.
— Везучий я, — прикоснувшись рукой к бронированному орудию “Валеры”, улыбнулся Снатин. — Двенадцать пострадавших удалось в
Такая вот быль.
И было ей продолжение — двадцать стреляющих дней и ночей. В других ситуациях, с этими и другими действующими лицами...
“БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ” НА СУНЖЕ
Знаменитый тринадцатый блокпост... Быль о нем похожа на легенду, но попробуйте сказать об этом в первом батальоне бригады, на котором висели все блокпосты, — вам тут же с обидой возразят: а чем другие хуже? На седьмом, одиннадцатом, двадцать втором... — везде было жарко, везде была напряженка с продуктами и водой, везде свистели пули и лилась кровь. На все маленькие крепости боевики давно точили зубы — каждая из них играла важную роль в системе обороны города. С первого дня боев и до самого перемирия предпринимались упорные попытки овладеть ими силой, взять измором, парализовать волю к сопротивлению угрозами и заманчивыми предложениями сдаться на самых выгодных условиях. Зря порох тратили, клыки ломали, теряли время на переговоры. Все “блоки” дружно отвечали: “Нет”. На разные лады — а в основном, стволами и “шершавым языком” окопа.
А первым среди равных оказался именно тринадцатый. Слышал, его даже “Брестской крепостью” называли.
Слава батальону — одна. Хорошо дрался на блокпостах, в составе штурмовых отрядов и групп прикрытия. Закончил войну с минимальными потерями. “Брестская” на Сунже пусть будет одним из символов его ратной доблести — его и разведывательно-штурмовой роты, группы спецназа бригады, ярославского ОМОНа. Волею судьбы бойцы нескольких подразделений, выполнявших разные задачи, оказались на укрепленном пятачке у моста. Рассказывает рядовой Алексей Макаренко: “Из нашего первого “бата” на “блоке” к началу заварухи, 6 августа, было двадцать человек. Плюс отделение омоновцев. Командир поста, офицер, заболел, временно исполнять его обязанности назначили контрактника — старшину роты Косарева Павла. “Блок” был хорошо укреплен, с наскоку не возьмешь, запас продуктов и воды на несколько дней, пять БК, настроение нормалек, твердая уверенность: навалятся “волки” — отобьемся.
Обстрел начался в семь утра. Мы с ответом не задержались, пошла у нас война. Где-то к часу дня подъехали разведчики и спецназовцы на двух поврежденных бэтрах. Шестнадцать бойцов, почти все ранены. На пацанов было страшно смотреть. Вырвались из засады, потеряли убитыми больше двадцати товарищей. Там и командир разведбата остался. Сильно по нему убивались — мировой был комбат. Страдали, плакали, что погибших не смогли вытащить из-под огня. Молотиловка, говорили, была жуткая. Полку нашего, значит, прибыло. Числа десятого приютили еще группу армейцев, прорвавшуюся на танке и двух БМП по главе со старлеем, у них было восемь “двухсотых” и несколько “трехсотых”. С одной стороны — подмога, а с другой — обуза. Погибших хоронить надо. Раненым оказывать помощь, а у нас своих полно. И лишние рты. Хорошо, у омоновцев был НЗ — два мешка муки и бутыль подсолнечного масла. Кое-как лепешками перебивались. А вот с водой — беда. Экономили, как могли, и все равно на всех не хватало.
Пробовали к нам прорваться из бригады — раз, другой, третий. Ни хрена не получилось. Очень плотно нас “духи” заблокировали. В жаркие минуты запрашиваем по рации помощь, вызывая на себя минометный огонь. Здорово выручали батарейцы. Ювелирно работали, “огурцы” ложились точно по периметру поста, отсекая атакующих бандитов.
До нохчей, наконец, дошло, что без тяжелой артиллерии выкурить нас не удастся, и зачастили ихние парламентеры. Сдаваться не предлагаем, выпустим с оружием, то да се... Мы посовещались между собой и решили: пошли они, суки, на... У нас танчик, три бээмпэшки, два бэтра, патронов навалом. Умрем, но с поста не уйдем.
Долбимся дальше. Так бы оно и ничего, терпимо. Раненые только
Сегодня мы уже можем говорить о том, что очередной "освободительный поход" чеченских боевиков Хаттаба и Басаева провалился. Взяты штурмом главные дагестанские базы ваххабизма — горные села-крепости Карамахи и Чабанмахи. Все попытки боевиков прорваться к осажденным и деблокировать карамахинскую группировку отбиты с большими потерями для басаевцев. Практически рассеяна и уничтожена чеченская группировка, пытавшаяся захватить Хасавюрт. Чеченским боевикам нанесено тяжелое поражение. За полтора месяца беспрерывных боев чеченцы и дагестанские ваххабиты потеряли почти полторы тысячи человек убитыми, более двух с половиной тысяч ранеными и около двухсот боевиков было задержано или попало в плен. План "экспорта" на дагестанскую территорию "исламистской революции" и провозглашения здесь "исламской ваххабитской республики" провалился. Чеченцы были вынуждены откатиться в Чечню. Но победа эта далась дорогой ценой. Россия потеряла в этих боях сто пятьдесят семь своих солдат, офицеров и сотрудников МВД. Больше пятисот человек ранено, двадцать пропало без вести. В ходе боев мы потеряли три вертолета, штурмовик, пять танков и больше тридцати единиц бронетехники. Еще около пятидесяти человек погибло из состава дагестанского ополчения. Вечная слава героям!
Итак, первый этап очередной кавказской войны остался за Россией. Мы выстояли. Но можем ли мы сегодня почивать на лаврах? По разным подсчетам, под ружьем в Чечне остается от пяти до семи тысяч отлично подготовленных профессиональных боевиков, еще около пяти тысяч боевиков числится в различного рода "диких" отрядах, всегда готовых за деньги воевать под любыми знаменами. Это целая террористическая армия. Причем армия, обозленная неудачами и потерями, жаждущая реванша и денег. Сегодняшние взрывы в Москве и других крупных городах — это лишь "артподготовка" боевиков перед новым походом. Определены и цели. Чеченская разведка замечена в Кизляре и его окрестностях, на границе Осетии и Ингушетии, в Ставрополье.
Рассказывает рядовой Сергей Петров:
— Я был водителем второго бэтээра спецгруппы разведбата, которая утром 6 августа попала в засаду. Этот бой, где погиб наш командир капитан Олег Станиславович Визнюк, прикрывая отход пацанов, буду помнить всю жизнь. И восемнадцать суток, проведенных на КПП, тоже никогда не забуду.
14 августа по радиостанции поступило из бригады сообщение, что по договоренности с нохчами будет производиться обмен наших убитых, которых местные жители закопали на месте боя возле цементного завода, и раненых на пленных “духов”. На эксгумацию поехали вшестером: Сережа Крупин, Саша Кожемякин, Игорек Платонов, Серый Филев, Коля Яковлев и я. Привез к заводу гражданский чеченец на грузовике. Боевики нас обыскали, заставили сесть и стали запугивать. “Живыми, — каркают, — отсюда не выпустим, сейчас поотрезаем уши, загоним в подбитый бэтр и спалим из РПГ”. Затем сменили пластинку: “Выкопать разрешим, а после этого всем прострелим руки и ноги, чтобы больше не воевали”. Так издевались, волчары. Мы сидим молча. В конце концов дали нам лопаты, два противогаза и показали место захоронения. Роем... Не могу, тяжело вспоминать... Разложившиеся тела погибших. Боже, не узнать никого. Вздутая кожа, как в мыле. Извлекали убитых из земли голыми руками, от жуткого запаха не спасали даже противогазы. Но брезгливости, тошноты не было, ведь это наши погибшие товарищи. Откопали, погрузили в кузов. Три тела были без голов. Надругались, нелюди... Может, еще над живыми, беззащитными... Перед тем, как отправить нас обратно на КПП, нохчи разоткровенничались. Сказали, что наши ребята дрались, как настоящие мужчины, у боевиков, засевших на заводе, потерь было больше, чем у нашей группы, хотя они имели численное превосходство и стреляли из укрытий, а мы находились на голом пятачке.