Газета Завтра 306 (41 1999)
Шрифт:
Олег Туник
У нас в арсенале есть краны производителя Kobelco Cranes 4 , различных моделей, цветов и модификаций.
Василий Марченко КОНЦЛАГЕРЬ В СТЕПИ (“Колониальные инвесторы” осуществляют мечты Чубайса)
НА ПРОШЕДШИХ В КАЗАХСТАНЕ парламентских выборах победила проназарбаевкая партия. А это значит — деградация экономического и промышленного потенциала республики продолжится. Стараниями "свободной прессы", принадлежащей олигархам и прозападным политиканам, много лет раскручивается миф о "западном бизнесе" как образце идеального "рыночного поведения". "Западный бизнес" преподносится продажными либеральными СМИ как "цивили- зованный", "законопослушный" и "гуманный" и противопоставляется "российскому бизнесу" — "криминальному", "непрофессиональному", "бандитскому". Апологеты "открытого общества" не устают повторять, что благополучие России и других стран СНГ зависит от присутствия на национальном рынке иностранных инвесторов, которые "обеспечивают приток твердой валюты", "создают рабочие места" и вообще "помогают бывшим
Сегодня свыше 94 процентов промышленных предприятий Казахстана продано или передано в управление иностранному капиталу, причем в основе примерно 40 процентов проданных предприятий — промышленные комплексы, эвакуированные в Казахстан в годы Великой Отечественной войны. Переданы "колониальным инвесторам" и все крупнейшие энергетические комплексы Казахстана, в том числе и те, которые обеспечивают теплоснабжение городов и поселков. Двумя важнейшими энергокомплексами — Экибастузским ТЭКом и системой "Алтайэнерго" — завладела американская компания "Сантри Пауэр". После того как американцы прибрали к рукам энергокомлексы, тарифы за электроэнергию взлетели до астрономических сумм. Неудивительно, что к концу отопительного сезона каждый пятый житель Усть-Каменогорска оказался "должником" американской фирмы. После этого представители "цивилизованного капитализма" решили не церемониться с русским населением Северо-Восточного Казахстана и создали жесточайшую систему "выбивания долгов". Теперь каждую из 27 тысяч русских семей, не сумевших заплатить американцам требуемые ими суммы, посещает специальный "контролер" от "Сантри Пауэр" в сопровождении казахского судебного исполнителя, накладывает имущество и подготавливает документы к конфискации. Далее дело идет в городской суд, где под "конфискационные иски" американских "энергетиков" уже отведен целый этаж. После того, как казахстанское правосудие вынесет соответствующий вердикт, имущество должников продается с молотка в специальном комиссионном магазине. Таким образом, технологический цикл "цивилизованного" ограбления русского населения Казахстана работает на полную катушку. На очереди — квартиры и жилые дома должников, которые должны перейти под контроль "Сантри Паэур" на следующем этапе "взимания задолженности".
Такой "энергетический рэкет" американские дельцы практикуют в других городах Казахстана, где проживает русское население. По свидетельству очевидцев, всю прошлую зиму казахстанское ТВ демонстрировало заказанный американскими "инвесторами" клип под названием "Время судов — для должников". Люди, замиравшие перед телеэкранами в холодных, едва отапливаемых квартирах, с ужасом наблюдали, как на мрачном, покрытом свинцовыми облаками небе сверкали яркие, зигзагообразные молнии, бившие прямо по городским квартирам, в которых, по замыслу авторов клипа, должны были бы проживать "неплательщики". В промежутках же мелькали кадры захвата отрядами ОМОНа опустившихся, почти утративших человеческий облик нищих и бродяг, которые отчаянно пытались вырваться, кричали и сопротивлялись. Сюжет клипа был выбран не случайно — американские "благодетели" давали понять, что готовы пойти на применение силы, чтобы заставить население платить по их драконовским тарифам.
В 1997 году Чубайс и Немцов мечтали провести так называемую "жилищно-коммунальную" реформу, итогом которой должна была бы стать конфискация жилых домов и квартир неимущих граждан — больных, стариков, инвалидов, которые просто физически не могли вносить неподъемную для них плату за жилищно-коммунальные услуги — тепло, газ, электричество и.т.д. Обобрав в 1992 году десятки миллионов людей, практически конфисковав их сберегательные вклады, лишив рабочих мест и возможности заработать себе даже на "прожиточный минимум", "реформаторы" вознамерились отбирать у людей последнее, что у них еще оставалось, — жилье, когда-то бесплатное, предоставленное советским государством. "Молодые реформаторы" планировали выселять "неплательщиков" из их квартир, конфисковывать их через суд, а самих должников отправлять в специальные "общежития", по сути дела — концлагеря для обездоленных и разоренных бедняков.
Перед лицом близящихся "коммунальных репрессий" доведенные до отчаяния люди стали перекрывать железные дороги, захватывать предприятия, использовать другие акции ненасильственного сопротивления.
Массовые выступления протеста в конце концов похоронили планы Чубайса и Немцова, который должен был лично "курировать" этот чудовищный по своему цинизму и жестокости проект.
Однако то, что не удалось в России, осуществляется сегодня в Казахстане. Деятельность "Сантри Паэур" в Казахстане трудно охарактеризовать иначе, чем геноцид. Следующим шагом после конфискации имущества русского населения в Казахстане может быть только физическое уничтожение... В то же время ясно, что казахстанскими энергосистемами американские дельцы явно не удовлетворятся. На очереди — Россия, где РАО "ЕЭС" по прежнему возглавляет "лучший в мире", по понятиям Запада, финансист — Анатолий Чубайс. Это значит, что судьба жителей Усть-Каменогорска уготована каждому из нас.
Василий Марченко
Сергей Ковальский “БЕСЛАН — ТУАЛЕТНЫЙ АВТОРИТЕТ”
“Позорно, ничего не знача,
быть притчей на устах у всех”
Б.ПАСТЕРНАК
ПРО БЕСЛАНА ГОВОРИЛИ, затаив дыхание, что раньше он был культуристом, но вот потом был ранен в перестрелке и с тех пор болел и заметно похудел. Про Беслана говорили, что его чеченский дядя — миллионер
Мы же знали, что Беслан — чеченец из Казахстана, приехавший вполне легально в Германию в качестве мужа “русской немки”. Мы знали, что Беслан запугал своего русско-немецкого тестя жуткими рассказами о чеченцах и заставил его под эту лавочку для дураков” купить в рассрочку ярко-желтый “BMW” (который тут, впрочем, может себе позволить любой мало-мальски зарабатывающий немец), чтобы было на чем ездить на “стрелки” и “разборки”. Мы знали, что “культурист” Беслан никогда не занимался спортом, наоборот, был любитель выпить и накуриться “травы” до одури. Мы знали, что в Казахстане Беслан сначала был трактористом, а потом его взяли “по знакомству” работать водителем на “КамАЗ”, чем Беслан тогда и там очень гордился. Мы знали, что Беслан никогда и никого ни разу не ограбил, разве что только его задерживали участковые милиционеры родного поселка за хулиганство по пьянке. Здесь же — в Германии — он не был даже в участке. Мы знали, что Беслан “сидит на социале”, то есть живет на социальное пособие, а не работает просто потому, что его никуда не берут: учить немецкий Беслан считает ниже своего достоинства, а расписываться в бумагах при получении денежных пособий для малоимущих можно и без знания немецкого. Мы знали, что Беслан нуждается в деньгах и решил их зарабатывать, учуяв брожение в молодых головах “русских немцев”, ютящихся по лагерям переселенцев и бредивших бандитскими былинными героями-“авторитетами” на фоне наплевательского отношения немецких официальных властей к новым гражданам и уверенного мнения коренного населения Германии насчет понаехавших из России, состоящего из нелицеприятных эпитетов и твердого определения “русских немцев” на статусной ступени — ниже турков и евреев, где-то между арабами и сербами, но зато выше негров.
В общем Беслан, надо отдать должное его актерским талантам, сделал все от него зависящее, чтобы стать настоящим бандитом в глазах немецких сибирских сельских парней, оказавшихся в одночасье в сердце Европы, или, как выражался Беслан: “В сердце чеченского мирового бандитизма”. Мы же все были бывшие или действующие спортсмены. Мы уже привыкли нелегально переходить, переплывать, переезжать границы. Мы уже привыкли жить по фальшивым подделанным или переделанным паспортам, жить на разных квартирах. Некоторым из нас удалось уже даже окончательно легализоваться, у нас был свой нелегальный, а также почти легальный бизнес в Германии (“почти”, в том смысле, что оформлен был на вполне легально живущего человека, но — немца). У нас был небольшой парк автомашин и свой проверенный арсенал. А главное, мы были в состоянии его сменить или быстро нарастить в случае необходимости за счет дополнительного вооружения. У нас были каналы по доставке взрывчатки, и мы уже знали, как ею пользоваться. В особо “тяжелых случаях” мы могли организовать к нам “в командировку” для разовой работы взрывника или снайпера-профессионала. Мы ненавидели чеченов, но и не помогали “нашим” — так как не знали толком, кому помогать, чтобы спасти Родину. И еще у нас уже были опыт и уверенность в себе, уверенность в том, что нет ничего в жизни невозможного.
Словом, Беслан был нам явно не конкурент, и мы не стали даже тратить свое время на то, чтобы с ним встречаться, так как наперед знали, что все его заочные угрозы — пустое место, и бизнесу нашему он погоды не испортит, хотя бы только потому, что не знает, как это сделать “по уму”.
Однако время шло, и стали происходить события, которые в известном смысле невозможно предугадать. Германия все больше стала принимать чеченцев и ингушей, во все больших количествах как беженцев. Им стали давать квартиры, платить пособия и предоставлять другие необходимые условия для жизни и деятельности. Активные чеченцы, надо отдать им должное, в отличие от диковатых русских немцев, не сидели сложа руки, проникая во все “дыры” легального и нелегального бизнеса в Европе. И вот в один прекрасный для Беслана день кто-то из его дальних чеченских родственников, также окопавшихся для войны за независимость Чечни, но в Германии, подсунул Беслану денежную работу: распределять рабочие места для мойщиков туалетов. Звучит оно, конечно, мягко говоря, неавторитетно, как бы не по-джигитски. Зато на самом деле, если отбросить бутафорию бандитской романтики и ненужные условности, — дело-то это прибыльное. Туалетов во Франкфурте и вокруг — ну очень много, и имея за каждое предоставленное место небольшое, но регулярное отчисление, в итоге Беслан мог набирать себе приличную, даже для германских стандартов, сумму. К тому же наличными и без всяких там налоговых деклараций.
На работу Беслан устраивал знакомых ему русских немцев из лагерей переселенцев, отчаянно при этом вешая им лапшу на уши, будто бы на самом деле он просто вымогает деньги у хозяев этих туалетов, то есть является туалетной “крышей”. При этом ставя условием пребывания под “крышей” (под “крышей” от кого?!) устройство на работу к себе “беслановских людей”. Так вот, со временем Беслан приобрел для себя немеркнущую славу “туалетного авторитета” и, прежде всего в своих собственных бесстрашных глазах. И вот уже вскоре он без всякой тени сомнения в своих силах и могуществе стал говорить о себе все больше во множественном числе: мы, Беслан, кормим наших людей, мы — Беслан, даем им работу, мы думаем о наших людях. Ну и все такое прочее.