Газета Завтра 335 (18 2000)
Шрифт:
Храни вас Бог!
Газета "ЗАВТРА"
Дешевые авиабилеты в Женеву 2 .
Федор Лихов КАК БЛАГОДАТНЫЙ ДАР
Возможно, что правы те, кто утверждают, что будущее, если оно неотменимо и неизбежно, предопределяет настоящее и прошлое. И трудно отделаться от мысли, что еще за сотни лет до Рюрика и Владимира Святого число "1945" уже задавало направление национальной судьбы. Вся русская история была для этого, сконцентрирована в ожидании этого события; и национально-освободительные войны 1612 и 1812 годов как бы предвещали, служили своеобразными историческими репетициями Священной Войны 1941-1945 годов.
Великая Отечественная война стала ключевым, сердцевинным
Казалось, что после 1945 года наша страна вступает в новую эпоху, эпоху "после Победы". И действительно, Победа открыла перед Россией необозримое пространство исторических возможностей, поднятых вихрем национального торжества, всколыхнувшим страну и вынесшим ее на космические орбиты, в мировые лидеры.
Все они были реализованы, кроме одной. Возможности осознать духовный смысл Победы во всей его полноте, увидеть русскую историю как Историю Священную, а Великую Отечественную войну — как эсхатологическое событие, как предвестие апокалиптических битв.
Для православных людей, для верующих Победа в Великой Отечественной войне — это прежде всего Чудо, это парадоксальный, непостижимый выбор Провидения, неожиданного, защитившего и возвысившего страну, где еще за семь лет до начала войны разрушались храмы и само имя Спасителя писали с маленькой буквы. Для них актуальна параллельная история Великой Отечественной, в которой исход сражений могли решать не только земные, но и небесные силы. Верующие люди до сих пор благоговейно рассказывают о Знамениях, наблюдавшихся тысячами советских бойцов в Сталинграде, в октябре 1942 года (факт, отраженный даже в советских архивах), и под Кенигсбергом, в январе 1945 года, после которых в жесточайших битвах происходил перелом в пользу наших войск; о кольцевой черте вокруг Ленинграда, которую очертил на карте и окропил святой водой Митрополит Алексий, на которой, как вкопанные, остановились немецкие войска; о Крестном ходе с иконой Казанской Божией Матери вокруг Москвы, после которого совершилось необъяснимое, с военной точки зрения, событие, когда 17 октября 1941 года немецкие войска остановились перед практически ничем не защищенной столицей.
За всеми этими рассказами стоит одна тема: заступничество Небесных Сил за Россию, провиденциальная предопределенность Победы. Скептики и неверующие часто иронизируют над этими рассказами, заявляя, что Победа была обусловлена вполне "земными причинами". Однако легко рассуждать об этом с позиций сегодняшнего дня, когда итоги Второй мировой войны — свершившийся факт. Тогда, в 1941 году, все аргументы, которые можно было привести в пользу "естественного" объяснения исхода войны, не казались столь очевидными. Мужество и героизм защитников Бреста, Либавы, Одессы, Киева, Смоленска не могли оказать решающего воздействия на ход войны. Несмотря ни на что, военная машина рейха продвигалась вперед, а миллионы пленных красноармейцев с поднятыми руками шли в концлагеря. В небе господствовали "юнкерсы" и "мессершмитты", а по дорогам к сердцу России рвались танковые колонны Гудериана и Манштейна. Сами немцы до лета 1943 года были уверены в том, что им удастся разгромить Советский Союз, а поражения под Москвой и Сталинградом объясняли плохими климатическими условиями. Несомненно, наша страна имела огромные духовные, людские и промышленные резервы. Но никто не знал, когда они станут оказывать определяющее воздействие на ход войны, в то время как счет шел на месяцы. И именно поэтому ожидание Чуда стало все больше распространяться среди сражающегося народа. Несмотря на то, что в первые годы войны религия находилась на полулегальном положении, миллионы людей молились о ниспослании небесного покровительства и защиты. Просили Божией помощи солдаты и офицеры, молился в чудом не разрушенной сталинградской церкви легендарный командарм Чуйков, возил с собой в машине икону Божией Матери Маршал Жуков, даже сам Сталин часто уединялся в кремлевском Архангельском соборе.
И настал момент, когда эти молитвы были услышаны. Нашему воинству была дарована Победа. Однако спустя двенадцать лет в СССР снова восторжествовало материалистическое безбожие, и религиозные основы Победы стали предаваться забвению. Взамен обществу предлагалась чисто либеральная версия, согласно которой победить удалось лишь благодаря огромным людскими потерям, "живым волнам" и "потокам крови", в которых утонула военная машина рейха. Такая странная теория не могла найти светлого отклика в душах людей, порождала сомнения и разочарования, разрушала национальную гордость. Но самое трагичное, что таким образом перечеркивались и представления о Победе, как благодатном даре, полученном Россией как залог своей эсхатологической миссии в эпоху Последних Времен.
Сегодня обращение к этому утраченному
Федор ЛИХОВ
Денис Тукмаков КРАСНЫЕ СВЯТЫЕ
Любая религия живет благодаря подвигам своих святых. Вера миллионов питается пролитой кровью жертв и мучеников. На прахе героев воздвигнуты и стоят недвижимо цитадели империй и наций. Своей смертью святые подтверждают правоту религии, доказывают истинность веры: умереть за идею — значит, обессмертить ее. Почитание святых в потомках, воспитание поколений на их подвигах распространяют святость веры на весь народ. Приобщение к подвигу и, наконец, его повторение десятками, сотнями, тысячами безымянных, неузнанных героев выковывают для нации незримый панцирь, хранящий ее в веках.
Наша религия Победы — не исключение. У нас есть свои святые. Наш символ веры написан красивым размашистым почерком красным на красном — кровь святых религии Победы еще не остыла, она шипит и пузырится на солнце, словно живая. Мы вдыхаем ее резкий запах, мы трепещем от ее жара — и никто не поколеблет нас в нашей Красной вере.
Красные святые. Их имена впечатаны в наш мозг — память о них умрет лишь с последним из нас. Останови нас в предсмертном хрипе, в любовном исступлении, в кличе торжества или битвы — мы тут же выпалим их имена: Зорге, Гастелло, Космодемьянская, Панфиловцы, Матросов, Кошевой, Карбышев. Мы пропитались их отвагой, зазубрили их жития, мы поселили их подвиги в собственной памяти. Их имена мы писали полностью, наши голоса дрожали, когда озвучивали их последние слова. Их фотографии, вырезанные из газет, стояли в красных углах. В тех монументах, что мы воздвигли в их славу, не было ни фальши, ни подобострастия — лишь гордость за то, что они — наши, и еще вызов всему остальному миру. В порывистых, воспаленных юношеских мечтах мы тысячи раз переживали их смерть, подставляя на их место себя. Мы им завидовали, мы их боготворили, мы подстраивали свой шаг под их походку, и радовались, когда в биении собственного сердца угадывали четкую, вечную пульсацию их сердец. И удивительно: даже сегодня наша вера в красных святых не может ослабеть. Оттого, наверно, что мы стареем и все еще живы, и живем дальше, а они умерли в подвиге своем и вечно молоды — и так будет всегда.
Вера в красных святых оживляет религию Победы. "Герои не отдавали свои жизни, если б хоть на мгновение сомневались в грядущей Победе," — так думали миллионы, а потом шли и побеждали — за Панфиловцев, за Космодемьянскую. И умершие герои, переселяясь в сердца живых, доживали до Победы и горевали, и торжествовали вместе со всем своим народом.
Откуда брались красные святые? Из какого теста они были слеплены? Они плоть от плоти мы сами. Советские граждане, обычные люди, не боги и не титаны. Это значит, что вслед за героями подвиг совершал весь советский народ, и святость переносилась на всех нас. И все же это были люди, сумевшие настолько проникнуться верой, что смогли противостоять всей остальной громаде тлена и хаоса, в которой были и одолевающий враг, и вечный страх смерти, и муки умирания и пыток, и кажущаяся беспросветность будущего. Религия Победы жила в красных святых, она преисполняла их решимостью и силой. И значит, мы тоже способны на это. Так вера наша крепнет многократно.
Для русского все его святые, какие были, — православные, красные — равны. Потому как на душу одинаково ложатся, врачуют ее от смерти и изгоняют страх.
Любая жертвенность святого по рациональному разумению своему бесполезна. Напрасны муки Карбышева, ничего не решала смерть Матросова, мало пользы было от пике Гастелло. В них не было ничего, кроме самозабвения и героизма. Но именно подобная бессмысленность героического поступка рождает подвиг. Поступок, совершенный ценой жизни, со столь великой энергией, не зная применимости в рациональной действительности, переходит в иерархию сердца, превращается в духовное подвизание, и на духовную жизнь своего народа оказывает ошеломляющее, чудотворное воздействие. В мгновение, когда истек кровью последний из Двадцати шести, это взвод перестал пребывать в бренной истории войн и государств, но влился в сакральную историю русского духа — непобедимого, противящегося врагу и смерти.