Газета Завтра 349 (32 2000)
Шрифт:
В.Б. Есть и еще одна миссия у русской культуры — объединяющая. Поэзия Александра Пушкина находит отклик в сердцах у всех. Это не случайные слова Аполлона Григорьева "Пушкин — наше все". Но и в наши дни, кроме оголтелых безумствующих либералов, все еще мечтающих раздавить гадину русской культуры, именно культура старается объединить все здоровые силы для возрождения России. А разве не объединялись самые разные художники именно в тот кровавый октябрь 1993 года? Он примирил в Париже Андрея Синявского и Владимира Максимова, совместно подписавших свое знаменитое воззвание. Он объединил на миг Леонида Бородина и Эдуарда Лимонова, и белый Бородин подвозил на своей машине грузы бунтующим анпиловцам. Культура всегда поверх сектантских барьеров, чисто по-христиански ненавидя врагов Божьих, а следовательно, врагов России и русского народа. Она стремится внушить любовь и сострадание к близким своим. Культура совместно создает единую икону нашего времени. Но способна ли национальная культура объединить народ? Могут ли сблизиться художники, защищающие
А.П. В 1917 году произошел страшный мировоззренческий конфликт. Так просто этот конфликт не может быть завершен. Даже когда в Кремль пришли оголтелые либералы и разрушители державы во главе с Ельциным, вокруг общего врага не удалось тесно сплотить все силы оппозиции. Было лишь хрупкое взаимодействие. Это онтологический разрыв. И пока живы носители красной идеологии: такие, как Бушин,— и носители белой идеологии: такие, как Бородин, Михаил Назаров,— этот конфликт на личностном уровне, а значит, и на онтологическом, будет сохраняться. Но красное поколение уходит, и то белое — старомодно оппозиционное, монархо-православное — тоже уходит. Я думаю, следующее поколение все расставит на свои места — Федор Михайлович Достоевский является православным русским националистом. И он является откровенным социалистом, даже коммунистом в защите маленького человека. ("Униженные и оскорбленные"). Сейчас весь русский народ унижен — и вся Россия, и каждый человек в частности. Защита униженного и оскорбленного — это чисто социалистическая задача. Что может быть сейчас насущнее — спасать умирающее население? А поскольку у народа, кроме задачи хорошо жить и рожать молодое здоровое поколение, есть всегда и духовное, мистическое, православное начало, то будет востребовано в культуре и оно. В следующем поколении, надеюсь, эти все образующие культуру идеи сольются. Он, этот новый художник, будет и красным в той мере, каким был Достоевский, он будет и белым в той степени, в какой Достоевский был хранителем государства и был наполнен христианским пафосом.
В.Б. Значит, для того, чтобы двинуться дальше, нам нужен новый национальный гений, никак не ниже Пушкина или Достоевского? Который бы объединил все животворные тенденции в одно национальное русло...
А.П. А может быть, это будет коллективный национальный русский гений. Новая могучая кучка в музыке, поэзии, живописи, ваянии, архитектуре, кино. Он будет возможен только тогда, когда будет изжит этот страшный змий либерализма, который прополз в Кремль. Русская культура тогда и выйдет из своей катакомбы, израненная, оскверненная, изрезанная, с худыми ребрами и с горящими глазами. Она и создаст новую национальную идею. Новую культуру третьего тысячелетия!
В.Б. Но в фундаменте ее будут и работы твоего поколения: стихи Юрия Кузнецова, проза твоя и Личутина, драматургия Вампилова. Тебе уже за шестьдесят. Ты в постоянной работе. Только за последнее время ты написал "Чеченский блюз", "Красно-коричневый" и самый последний роман, который только что завершен, "Идущие в ночи". Ты считаешь, что ты был востребован как художник? Сумел ли ты отразить свое время?
А.П. Я доживаю свой век. Последнее время иногда останавливаюсь на мгновение на огороде, на подмосковной дачке, где люблю ковыряться в земле, посреди капусты, цветущей картошки, огурцов, стою один без газеты, без телеэкрана. Стою среди трав и чувствую, что жизнь моя завершается. Думаю, "недаром долгих лет свидетелем Господь меня поставил". Мне Господь дал уже долгую жизнь, дал относительно крепкое здоровье, не сделал меня безумцем, не наделил меня какой-нибудь распутной страстью, которая затмила бы все остальные интересы, он не сделал меня стяжателем или развратником, или фанатиком-коллекционером, хотя я и коллекционирую бабочек. Он дал мне возможность видеть... Моя судьба была такая, что я совершил несколько гигантских поездок по миру, оказывался в самых горячих, кровавых точках планеты в самые радикальные моменты истории, кончая "Белым домом" 1993 года или чеченской войной и начиная с острова Даманский и Чернобыля. Я хотел бы, прежде чем закрыть очи, завершить и систематизировать уже написанное под названием "Мой век". Я сумел этот век, данный мне Господом, и всему моему поколению, зафиксировать в книгах, которые я написал. Как я строю эту свою надгробную часовню? Считаю, что мне удалось написать большую книгу, состоящую из нескольких романов и рассказов, которая вскоре выйдет, книгу, посвященную афганской войне. Я эту афганскую войну прошел, как Верещагин прошел туркестанскую войну со Скобелевым вместе. Я знаю эту войну. Там будет роман "Дворец", о начале этой войны, вылетевшей, как из ящика Пандоры, на белый свет. Там будет "Сон о Кабуле", где эта война разворачивается, словно спираль, заполняя весь Афганистан. И там будет "Третий тост", где я расскажу о своем опыте работы со спецназом в горах, с вертолетчиками в пустыне. Эту книгу я назвал "Война с востока". Есть книга
Очевидно, через год я закончу полностью оформление и систематизацию, доработку всего замысла "Мой век". Потом, если будут силы, я бы взял с пыльных полок свои старые слежавшиеся листы рукописи романа о брежневском времени. О времени моей молодости, когда начинали разбухать все те явления, проявившиеся в годы перестройки. Татарский национализм, русский православный ренессанс, кружки диссидентов, еврейские отказники, тот кружок, где затевалась горбачевская реформа, где молодыми были Примаков, Арбатов, вся эта андроповская когорта, откуда вылезли все микробы перестройки. Дальше два романа о перестройке "Шестьсот лет после битвы" и "Ангел пролетел". Там весь драматизм горбачевского времени.
Я как был, так и остаюсь писателем. И вот, стоя среди огородных грядок, среди огурцов и капусты, я повторяю: "Недаром многих лет свидетелем Господь меня поставил, И книжному ученью вразумил..."
Александр Брежнев ВЫЗОВ ЧУЧХЕ (Новые грани старой дружбы)
Визит Владимира Путина в Корейскую Народно-Демократическую Республику сегодня почти забыт большинством российских средств массовой информации. А напрасно. Преподнесенный в основном как тактический, имеющий смысл лишь в дипломатическом торге с США и всем Западом, этот визит на самом деле не может не иметь куда более далеко идущих последствий, нежели удачное для Кремля окончание переговоров в Окинаве. И именно западные СМИ продолжают до сих пор обращать внимание на самые разные детали встречи Путина с Ким Чен Иром, на разные голоса говорят о наметившейся возможности довольно тесного сближения России и КНДР. Не секрет, на Западе самые серьезные опасения вызывают любые устремления российских интересов на Восток, любое сближение Москвы с политическими центрами Азии. Почему именно северокорейская поездка внушила едва ли не самые страшные опасения в США? Почему вслед Путину за разъяснениями готова ринуться в Пхеньян сама Олбрайт? Чем так страшен для "нового мирового порядка" возможный союз России и Северной Кореи?
Во-первых, этот союз опасен для интересов США потому, что может радикально снизить политическое и военное влияние штатов в тихоокеанском регионе. При условии активного подключения к этому блоку Китая Америка вообще потеряет какое-либо влияние на процессы в Азии, которые, по мнению большинства, будут производить наибольшее влияние на ход истории в начале наступающего столетия благодаря сверхбыстрому демографическому, экономическому, технологическому и военно-политическому росту стран этого региона. Подключение России к энергии роста Востока может выдернуть ее из зависимости от стран Запада. А это может привести к переброске враждебных Западу импульсов к европейским границам. Враждебность эта совсем не в установке народов Востока на захват и уничтожение Запада. Эта враждебность в неприятии Азией планов ее грабежа Америкой и Европой. Враждебность в том, что Род и Бог человеческий именно Азию избрал для продолжения человеческого рода — восемьдесят процентов людей, которым жить в новом веке, рождается именно здесь. Враждебность в том, что рост экономики стран Азии опровергает ложь США, что благополучие возможно лишь под колпаком МВФ.
Враждебность в культуре, в быте, в устном народном творчестве, в сказках и легендах Востока, попирающих западное высокомерие и веру в золото. В песнях, в генетической памяти пятьсот лет страдавшего от европейцев Китая, в каждой пяди корейской земли, истерзанной американскими бомбами. Что делать, видно, всегда для Запада Восток будет большим Мордором, темным царством русских, татарских, китайских, арабских и корейских орков. Вожделенным простором для грабежа и обмана доверчивых и честных варваров. Жутким источником всеуничтожающего возмездия, беспощадного и страшного в своей доброй наивности гнева. И красное будет казаться на Западе черным, и стройные дружины — ордами, вечные огни — дымным смогом, святилища — мерзостью.
Потому так страшит возможное проник
новение идей, опыта и духа Востока в политический мир России. Особенно сильно пугает интерес русской политической элиты к северокорейскому опыту, к идеям Ким Ир Сена, к тому, что принято называть идеологией Чучхе. Эта идеология позволила маленькому народу разрушенной до основания страны построить развитую независимую цивилизацию. Надежно защитить себя от возможной агрессии, от сколь могучей страны она бы ни исходила. России, разграбленной и разгромленной, понесшей демографические потери, сравнимые с военными, как никогда, нужна подобная идеология. Нужен опыт КНДР, тот самый опыт строительства мобилизационной экономики, о которой так много говорят. И враги России знают, что грамотно примененный опыт таких стран, как Северная Корея, приведенный в соответствие с русской спецификой, может действительно привести к новому подъему нашего государства.