Газета Завтра 373 (4 2001)
Шрифт:
Павел БОРОДИН. Я думаю, вы задали вопрос действительно не в бровь, а в глаз. Мы привыкли, что в советское время каждое решение Политбюро было эпохальным. Даешь Целину, даешь БАМ — и пожалуйста. Постановили — и реки вспять поворачиваются. Такое сознание есть у нас и сейчас. Вчера жили в отдельных государствах, а завтра решили создать совместное — и все у нас будет унифицировано, все будет общее. Но, к сожалению, это можно сделать только в ходе тяжелой, рутинной и сложной работы. И такая работа идет. Прежде всего надо сблизить экономики России и Белоруссии и выбрать единый путь их развития. Какой? В самой, как писали про нас, запланированной стране — в СССР, составлялось на союзном государственном уровне 400 балансов. И плюс еще 200 балансов отраслевых. В самой либеральной стране мира — в Японии, составляется в год 12 тысяч балансов. Ну, согласитесь, мы были умные такие, советские, такие коммунисты-тоталитаристы, и имели всего 600 балансов, а они, такие рыночники-либералы, и им не лень составлять 12 тысяч балансов. Могу еще привести пример. Аппарат Министерства сельского хозяйства в России человек 400, не больше. Аппарат министерства сельского хозяйства
А. П. Павел Павлович, а нет ли здесь некоего лукавства. Скажем, была бы у России политическая воля, как у Западной Германии, то произошел бы охват всего российско-белорусского пространства в единое государство, и в рамках его соединялись бы экономики, сращивались разрубленные ткани, которые в 91-м году разрубили. Если целесообразность — геостратегическая, политическая, национальная этого союза понятна и доказана, если она не вызывает сомнения ни в Минске, ни в Москве, то все остальное прилагается. А ведь за время, пока мы как бы сватаемся, стремительно меняется европейский континент. Россия стремительно проигрывает везде: на Балканах, в Восточной Европе, в Прибалтике. Мир наших вооружений тает. Почему мы тормозим? Есть ощущение, что либо вставлены какие-то замедлители в урановый котел загоревшийся, тогда, когда провозгласили идею союза, либо в Кремле пропадает сам геостратегический интерес к ней. Рутинная работа идет в Германии, которая реально соединяет экономики двух частей единого государства, а не у нас. Или я ошибаюсь?
П. Б. Думаю, что вы ошибаетесь. В доказательство я хочу привести такой пример. Президент Владимир Владимирович Путин сказал в Монголии: как бы мы ни хотели быть сверхдержавой, нам все равно надо интегрироваться с европейским и всемирным экономическим пространством. Мы живем на одной планете. И какие бы границы мы ни строили, сколько бы ни создавали подводных лодок, ракет, экономики разных стран все равно будут связаны. Где-то растет кукуруза, где-то апельсины, где-то есть металл, где-то — бриллианты. Вам нужно золото, мне бананы. И есть только один способ, как нам жить: надо уметь договориться. Кремль не может потерять геостратегический интерес к союзу с Белоруссией, ибо геополитически он дает огромный выигрыш. Как только у нас речь зашла о транспортном коридоре между Европой, Белоруссией, Россией и Восточной Азией, тут к нам потянулись все сразу. Потянулись прибалты, потянулись японцы. Все прекрасно понимают выгоду от этого коридора. Союз Белоруссии и России — это и дорога к возрождению нашей великой страны, и инструмент сотрудничества с нашими близкими и дальними соседями. Союз создан для того, чтобы дать нам будущее. С этой точки зрения я хочу привести вам такой пример. Бюджет союзного государства очень небольшой: 2 миллиарда 300 миллионов российских рублей. Еще недавно он был 400 миллионов и 200. Казалось бы, эти деньги — кормушка для чиновников. Но все как раз с точностью до наоборот. И мне это очень приятно констатировать. Союзный бюджет — это программы занятости народов Белоруссии и России. Это союзное машиностроение, союзный телевизор, союзное сельскохозяйственное машиностроение. Вот я побывал недавно в Минске, Гродно, Витебске, Великом Новгороде, Санкт-Петербурге, Воронеже на заводах, которые еще недавно стояли. Полностью стояли. Сейчас там люди работают. У них появились надежды на лучшее. Мы делаем прекрасную совместную белорусско-российскую продукцию. Идет кооперация. Идут взаиморасчеты. Вы знаете, что Белоруссия изолирована, и она только по нескольким направлениям торгует с внешним миром. Но в основном с Россией. Так вот, по отчету в деньгах наш товарооборот составляет 7-8 миллиардов долларов, а остальное — бартер, обмен. А задача наша как раз состоит в том, чтобы все было прозрачно, чтобы со всего платились налоги, чтобы не было удобно огромному количеству жуликов и в Белоруссии, и в России, которые сегодня на этих непрозрачных отношениях наживаются. И в связи с этим как раз союзный бюджет очень характерен, он абсолютно прозрачен. Он финансируется казначейством. Причем деньги не просто раздаются, как это было раньше, а выделяются либо на инвестиции — и, соответственно, на увеличение союзной собственности, либо на кредиты, которые надо будет отдавать с процентами. Мы не просто сошлись, повеселились, разошлись. Мы реализуем производственные программы. Программы союзные, что, на мой взгляд, дает основание сказать, что наш союз состоялся, он имеет прекрасное будущее, и я думаю, что к этому союзу многие ныне самостоятельные государства нашей огромной одной страны присоединятся.
А. П. Вы упомянули о проекте транспортного коридора между Европой и Азией через Россию и Белоруссию. Насколько реально осуществление этого проекта. Кто им занимается, кто должен финансировать строительство магистралей от Бреста до Владивостока?
П.
Транспортный же коридор Европа-Азия через наши страны придумал ни Бородин, ни Петров, ни Сидоров. В нем вечная потребность. Она была, есть и будет. Просто пришло время им заниматься. Мы и занимаемся. Есть решение президента России Владимира Владимировича Путина, есть согласие президента Белоруссии Александра Григорьевича Лукашенко, есть поручение Совета министров союзного государства, российского и белорусского правительств, где расписаны обязанности для министерств экономики и транспорта обеих стран, указаны конкретные сроки. Проблема непростая. Речь идет, во-первых, о внебюджетных источниках финансирования и не о миллионах, а о миллиардах, сотнях миллиардах долларов. И для того, чтобы этот проект совершился, нужно много иных политических решений, в том числе и закон о земле. И я думаю, что все равно сегодня или завтра, но вопрос о транспортном коридоре Европа-Беларусь-Россия-Юго-Восточная Азия-Средняя Азия все равно будет решен. В любом случае это сегодня один из самых надежных источников будущих жителей нашей огромной страны, которая по-разному называлась: Российская империя, потом РСФСР, потом СССР, потом СНГ, но все равно у нас одна страна, и никуда мы не денемся. Об этом все люди говорят, где бы я ни бывал: и в Армении, и в Грузии, и в Азербайджане, и в Средней Азии, и в Казахстане. И в Прибалтике, между прочим. Я очень часто встречаюсь после декларации о транспортном коридоре с людьми из Прибалтики. Они понимают, что страна у нас одна, и транспортные проблемы, транспортные коридоры — это не только автострады и железные дороги, это энергосистемы, это коммуникационные системы, это все равно наше ближайшее будущее. Кто проект транспортного коридора будет претворять в жизнь? Я думаю, что год, два уйдет на подготовку документации и переговоры с инвесторами — крупнейшими корпорациями Германии, Великобритании, Франции и Италии, которые отчетливо понимают, что, к сожалению, и Суэцкий канал, и морские перевозки не могут удовлетворить мировые транспортные потребности. И потому транспортный коридор по Белоруссии и России очень перспективен.
Переговоры с инвесторами ведет постоянный комитет союза России и Белоруссии, ведут министерства транспорта обоих государств, вопрос очень сложный. Этот вопрос в постсоветское время неоднократно поднимался. В 1998 году на встрече Коля, Ширака и Ельцина. Но тогда не нашли денег. Сейчас обстановка изменилась. Давайте возьмем Европу и Америку. 80 процентов перевозок — это автомобильные перевозки, 17 — железнодорожные, только 3 процента — морской транспорт. На 3 процента морского транспорта между Европой и Юго-Восточной Азией приходится 250 миллиардов долларов. А между Европой и всей Азией — 600 миллиардов долларов. Еще недавно перевозки исчислялись сотнями миллионов долларов, а сегодня миллиардами. Так что еще раз повторяю, что за транспортным коридором большое будущее, и с деньгами, я думаю, проблем не возникнет.
А. П. Павел Павлович, два слова о вашей нынешней работе. По сути, вы как бы являетесь той коновязью, к которой сейчас привязан и русский конь, и белорусский конь. В одном лице вы являетесь как бы и председателем союзного Совета Министров, еще не существующего, и как бы президентом, еще не избранным. Вы занимаетесь сейчас строительством. Когда, скажем, строят атомную станцию или завод, есть начальник строительства. Когда объект построен, он передает его в руки директору или хозяину производства. В чем смысл вашей деятельности, в чем ваша миссия политическая, экономическая и Бог знает какая?
П. Б. Ну, во-первых, я не квазипрезидент и не квазипремьер-министр. У Союза есть председатель правительства Касьянов Михаил Михайлович, есть председатель Высшего государственного совета Лукашенко Александр Григорьевич. Постоянный комитет — это рабочая рука госсовета Союза Белоруссии и России и Совмина нашего союзного государства. Мы не надправительственная, не надгосударственная структура, мы структура координирующая. Мы создаем рабочие группы министерств и ведомств, мы проводим оперативно-технические совещания, мы ведем организационную работу. Мы своеобразный аппарат, который занимается унификацией и нормативно-правовой базы, и экономической базы, и решением единых экономических проблем. И в основном наша деятельность — это экономика, экономика и экономика. 23 вопроса и 23 вопроса по экономике. Мы рабочий орган будущего Союза. Мы своеобразный аппарат Высшего государственного совета, я — руководитель этого аппарата, но никакой ни квазипрезидент и премьер-министр.
А. П. А скажите, военные аспекты, с которыми вы сталкиваетесь, они проходят более-менее гладко? Мы через Белоруссию укрепляем свой западный фланг?
П. Б. Россия имеет достаточно мощную армию в сравнении с армией Белоруссии. И я не думаю, что вдруг мы в Белоруссии разместим какую-то военную группировку, так как на своей территории свои войска сокращаем. Но Союз позволяет решать мобилизационные вопросы в случае различных катастроф или, скажем, энергетического кризиса. То есть когда необходимо выработать комплекс мер по мобилизации всех наших мощностей.
А. П. Я знаю и чувствую, что вы психолог. Вы видите не только волевые и деловые качества людей, но и их внутренние психологические черты вам, мне кажется, понятны. В соединении двух государств психологическая совместимость президентов двух государств — это же не последний момент. Поскольку государства так трудно сближаются, успех во многом связан с взаимоотношением лидеров. Вот вы были очень близки к Ельцину. Сейчас вы имеете возможность видеть своего недавнего помощника Путина в лице президента. Как строятся психологически отношения между Лукашенко и нашим новым президентом?