Газета Завтра 379 (10 2001)

Завтра Газета

7-го день выдался холодный. Брежнев отстоял на Мавзолее военный парад, коротенькую демонстрацию и уехал на дачу в Кунцево. На следующий день махнул в Завидово поохотиться. Поздним утром 9-го, отдохнувший, в хорошем настроении и внутренне решительный, прибыл в Кремль. На 12 к нему, по его просьбе, переданной заранее, пригласили Андропова. Дежурил в тот день в приемной давний брежневский секретарь Олег Алексеевич Захаров. Вся информация от него. О чем Брежнев говорил с Андроповым последний раз в своей жизни — доподлинно неизвестно. Однако, если учесть всю совокупность обстоятельств на тот момент, то можно предположить с высокой степенью вероятности, что Брежнев, сославшись на болезнь Андропова и мнение "узкой группы" членов ПБ, сказал о принятом ими решении рекомендовать ноябрьскому Пленуму в качестве нового генсека все-таки Щербицкого. Андропову как второму секретарю предстояло возглавить подготовку Пленума. Присутствовал ли кто-нибудь еще при этом разговоре? Скорее всего, да. Вроде бы заходил

Черненко. Но, безусловно, как минимум три человека — Устинов, Черненко и Щербицкий — знали о его содержании.

Вечером после работы Брежнев вернулся в Кунцево. Поужинал и отправился спать. Как позже в беседе с писателем В. Карповым вспоминала Виктория Петровна, супруга Брежнева: "Прикрепленные (т.е. охрана. — В.Л. ) помогли ему раздеться, дали снотворное, положили добавочное — вдруг еще понадобится". Утром почему-то сразу два сотрудника КГБ, Собаченков и В. Медведев, отправились будить Брежнева. Нашли его мертвым: "Вжик! Вжик!.."

Как свидетельствуют в своих воспоминаниях В. Медведев и зять Брежнева Чурбанов, первым после обнаружения генсека мертвым на даче появился Андропов. Позже приехал Чазов. В свою очередь Чазов излагает порядок событий с точностью до наоборот. Дескать, это он, как, собственно, и положено врачу, примчался первым, и уже он нашел по телефону и проинформировал Андропова. Есть немало и других противоречий и неясностей в описаниях обстоятельств смерти Брежнева у разных авторов. Однако наиболее важен все-таки, в контексте всей ситуации, ответ на вопрос: кто же оказался первым у тела Брежнева? Если действительно Андропов, то возникает повод для самых мрачных подозрений.

Пытаясь добраться до истины, я несколько раз поднимал в печати тему загадок кончины Брежнева (например, "Как умер Брежнев?" в "Завтра" №44, 1997г.), а также Черненко (о чем ниже), полагая, что рано или поздно Чазов будет вынужден публично подтвердить или опровергнуть свои свидетельства. И не ошибся. В появившейся в конце прошлого года его новой книжке "Рок" он отозвался. И как! Устами великого русского поэта Пушкина он назвал меня Курилкой журналистом и сказал, что плюёт на меня. Неплохо — для академика двух академий. Какой-нибудь доктор наук, тот просто бы обхамил. А тут все-таки Пушкин! Но, к сожалению, по существу Чазов не смог сказать ничего. Это позволяет мне утверждать с вероятностью, близкой к единице, что он сознательно фальсифицирует истину. Для чего? Единственно правдоподобный ответ: чтобы скрыть тот факт, что в ночь с 9 на 10 ноября 1982г. советский лидер Брежнев умер насильственной смертью, и что Андропов имел к этой акции прямое или косвенное отношение.

Всего лишь через три дня после своей последней беседы с Брежневым, а именно 12 ноября 1982г., Андропов сидел в его кресле генсека. Что называется, поговорили. Не ясно, как удалось Андропову так быстро изменить настроение членов ПБ в свою пользу. В литературе на эту скользкую тему иногда туманно намекают: "его поддержала армия". Ага, значит снова Устинов. Что касается Щербицкого, то он после случившегося фактически прервал все свои сношения с Андроповым, сохранив их только абсолютно неустранимый по служебным условиям минимум. Не многим лучше чувствовал себя Андропов и с Черненко. Трещина, разделявшая двух этих людей, вынужденных силою обстоятельств работать вместе, безостановочно расширялась, так что рано или поздно кто-то из них должен был в неё упасть.

Пожалуй, единственным, кто реально выиграл в результате всех этих передряг, оказался Горбачев. Хотя формально его статус секретаря ЦК по сельскому хозяйству не изменился, фактически он впервые публично выдвинулся в число ближайших соратников генсека. Причем такого авторитетного, как Андропов. Это вообще поразительная черта политической карьеры Горбачева. Он никогда нигде ничего не добивался собственными успехами, ничего не создавал. В своем последнем обращении к советским гражданам 25 декабря 1991 г., где он подытожил свои труды на благо социалистического отечества, Горбачев ни разу не употребил таких слов, как "создали", "построили", "возвели". Как созидатель он был и остается величайшим ничто. А как политик он постоянно набухал силой исключительно от гробов своих покровителей. Если проследить карьерный маршрут Горбачева с момента, когда он, став на гроб Кулакова, впервые дотянулся до низшей ступеньки на лестнице высшей власти и пополз по ней вверх, то хорошо видно, что все его последовательные восхождения и набухания имеют в сути своей трупную природу, усиленную политическим криминалом. Как не прислушаться перед лицом этой очевидной чертовщины к голосам тех людей, которые давно предупреждают, что Господь, ох!, не зря пометил Горбачева его зловещим кровавым пятном на залысине.

В августе 1983 г., находясь на отдыхе в Крыму, Черненко стал жертвой тяжелейшего отравления. Много позже, в марте 1995 г., мне довелось говорить об этом печальном событии с Анной Дмитриевной, вдовой Черненко. Она сказала: "Тогда в Крыму я с ним в душе уже простилась". Но Черненко выжил, хотя стал инвалидом. Месяц спустя, то есть в сентябре 1983-го, в Крым на отдых отправился Андропов. И с ним тоже здесь произошло нечто, в результате чего качественно

осложнились все его заболевания. Чазов грешит на скамейку, на которую якобы неосторожно присел Андропов, отчего застудился. Но ведь Чазов на выдумки хитер. Он и в отравлении Черненко обвинил Федорчука, хотя последний, по его собственным словам, находился в это время (уже министром МВД СССР) в Москве и Черненко в глаза не видел. Разного рода шептуны поговаривают, мол, не надо было Андропову ехать в хозяйство Щербицкого. У того ведь тоже есть гордость и свое КГБ. Но кто тут что может теперь доказать или опровергнуть. Однако факт есть факт: Андропов ладил более или менее благополучно со своими болезнями 20 лет, но как только достиг того, к чему всю жизнь стремился, — высшей власти, — смерть подобрала его. Он долго, с невероятным упорством и нечеловеческой силой воли, цеплялся за жизнь и свою новую должность, пытался руководить партией и страной из больничной палаты. Увы и ах! Похоже, будто сам Брежнев вызывал его. Днем 10 февраля 1984 г. аппарат ЦК КПСС прощался с телом покойного Андропова в Колонном зале. Шли мимо гроба медленной любопытствующей чередой, в густом тошнотном аромате хвои и увядающих цветов, столь характерном для церемоний подобного рода. Хорошо было видно лицо покойного в гриме: одутловатое, большое, с порушенной тяжелыми мучениями симметрией черт. Лицо человека, которому слишком долго не позволялось умереть.

Устинов и Громыко, сосредоточившие в своих руках после смерти Андропова практически всю власть в стране, назначили новым генсеком недоотравленного Черненко. Рядом с ним на вторых ролях Устинов поместил Горбачева: пусть пока посидит, а там будет видно. И снова: кончина Андропова обернулась для Горбачева политической выгодой. Теперь он обрел право изредка председательствовать на заседаниях ПБ, когда Черненко болел или находился в отпуске. Верный их прежней дружбе Чазов хлопочет о бок. Осенью 1984 г. Горбачев и Чазов организуют сильнейшее давление на Черненко, понуждая его поехать в отпуск на родину Горбачева, в Кисловодск, в расположенный там в горах специальный по высшему классу санаторный корпус. Это было именно сильнейшее давление, чему есть немало свидетельств. О том же говорила мне и вдова Черненко. Но еще со времен войны Черненко страдал эмфиземой легких, чего, разумеется, не мог не знать Чазов. Десять дней пребывания генсека в обстановке разреженного, холодного и влажного по вечерам горного воздуха сделали свое дело. Черненко был в экстренном порядке на носилках транспортирован из Кисловодска в Москву без шансов на выживание. Характерно, что в своих мемуарах Чазов с партизанским упорством обходит этот немаловажный эпизод своей врачебной деятельности молчанием. Да и то сказать: даже дважды академик вряд ли сможет правдоподобно соврать, для чего нужно было человека с хронически больными легкими засылать в это гиблое место.

В конце декабря в Москве — трах! бах! — неожиданно умирает последний покровитель Горбачева маршал Устинов. Его смерть — отдельная история, но о ней как-нибудь в другой раз. С кончиной Устинова взаимное смертоубийство белых и черных завершилось. Тогда Горбачев, не веря глазам своим, увидел, что путь перед ним открыт. За окнами народ, утомленный гробовой чехардой на Красной площади, бурно желает молодого генсека. Пришел тайными путями гонец от Громыко, предлагает бартер: Андрей Андреевич порекомендует Горбачева в генсеки, если Черненко, упаси боже, умрет, а взамен просит избрать его Председателем Президиума ВС СССР. Тишком ударили по рукам. 27 февраля Горбачев и Лигачев посетили в больнице Черненко. Как потом рассказал Лигачев, Черненко выглядел "лучше, чем мы предполагали", обнаружил "ясный ум", намеревался скоро "вырваться" из больницы. То же самое подтверждает и Анна Дмитриевна, регулярно навещавшая мужа. Все, как обычно. В Политбюро никто ни о чем не догадывается. В эту паузу Громыко удается спровадить в США Щербицкого во главе какой-то проходной парламентской делегации. Другой опасный человек, Романов, отдыхает в Паланге. И тут, надо же такому случиться, Чазов сделал из Кремлевской больницы отмашку: "Поехали!"

В последней книжке Чазова "Рок" есть его, поразительное в устах врача по своему цинизму и бестактности, хвастливое откровение. Он бахвалится, что Черненко, даже став Генеральным секретарем, не догадывался о его дружеских отношениях с Горбачевым. Это надо понимать так, что даже на смертном одре Черненко не озарила мысль, что у его изголовья хлопочет не врач, а политический игрок, состоящий на службе у человека, прямо заинтересованного в его (Черненко) скорейшей смерти. И она пришла ветреным, холодным воскресным вечером 10 марта в 19.20. В Кремль сразу слетелись нужные люди, забегали с бешеной скоростью колесики вихреподобной организационной машины Егора Кузьмича. Громыко достал из шкафа официальный костюм…

Рано утром в понедельник Горбачев ехал на своем "членовозе" в Кремль, предвкушая в сладком волнении неизбежную победу. Он снял трубку спецсвязи, вызвал Чазова. Когда тот откликнулся, с чувством поблагодарил его за все, что он бескорыстно сделал для него за годы дружбы. Помолчав, добавил: "…особенно в последнее время" (курсив мой. — В.Л. ).

Вот так пешка прошла в генсеки. Со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями для партии и страны.