Газета Завтра 407 (38 2001)

Завтра Газета

Говорили деды с внуками

о судьбе и о стране.

Было к правящим презрение,

боль за правду велика,

озаряло всех прозрение,

пробирала всех тоска…

Ошалев от спирта чистого,

славя

давнюю весну,

хор нестройный грянул истово

про священную войну.

И сквозь речи нетверезые,

сквозь забывшееся зло,

что-то верное, грозное

просияло… И ушло.

МУЗЕЙ

Как много предано и продано,

народ — не тот, страна — не та.

В музее, вдруг под офис отданном,

под вечер стихла суета.

Давно все экспонаты вывезли

на виллу босса-подлеца.

И с ними словно душу вынесли

из онемевшего дворца.

Все стерпят каменные лестницы

по новым правилам игры.

Скользят рекламные прелестницы,

плюет охрана на ковры.

Здесь заключают сделки странные,

как будто в воровском кругу,

и ходят люди безымянные,

и чьи-то клички на слуху.

Звучат слова чужие, дикие,

таится грязная вина…

Но дому помнятся великие

блистательные времена.

Он ждет — откликнется История,

воскреснет в огненной пыли

разграбленная территория

врагом захваченной Земли.

ВОЛЬНЫЙ СТРЕЛОК

Посмотрю

на лунную дорогу,

на всемирную тоску.

Я не верю мудрецу и Богу,

верю — вольному стрелку.

По ночной растерянной столице,

мимо огненной реки,

он идет не думать, не молиться,

и шаги его легки.

Он — последний воин из народа,

не наемник, не слуга.

Начинает русскую охоту

на веселого Врага.

В тень его, огромную, как горе,

укрывается страна,

где сошлись холопы в новом споре

перед рюмками вина,

где покорный тычет пальцем в небо,

ничего не говоря,

где трусливый, пряча корку хлеба,

хвалит доброго царя.

Посмотрю на русскую разруху,

на бессильную Москву,

и не верю недругу и другу,

Верю — вольному стрелку.

* * *

Вздымайся выше, красный прах

всех бездорожий!

Тому удача, в чьих руках

Бич Божий.

Он хлещет вдоль и поперек

рабов негордых:

сердец смиренье — вот порок

людей покорных.

И свист его — одна лишь мысль,

что не отринешь:

"Не покорись! Не покорись!

Ослаб — и сгинешь".