Газета Завтра 427 (4 2002)
Шрифт:
ночной самолет… Айх!..
… А они издалека прилетали приходили ночью бомбить убивать древлие спящие колыбельные афганские обнаженные кишлаки и города
Ибо они гуманисты всечеловеки говорили что смерть в ночи во сне сладка...
Смерть смешанная со сном как вода с вином...
… И вот этот самолет посланник глобалистов гуманистов попал в метеоритный ливень и метеоритным падучим ливнем метеором звездой быстро вспыхнул
Айх!.. А убийца прежде всего убивает сам себя...
... А Мухаммед Кандиль всем высохшим сиротским тельцем затрясся содрогнулся как глиняная кибитка утлая в десятибалльное землетрясенье погребающее хрупкую ломкую жизнь удушающее разрывающее навек навек
навек
А мальчик сирота то ли от радости? то ли от боли? то ли от горя?
зарыдал потому что жаль ему было самолет-убийцу который горел метеором и остро слезно жаль горящих летчиков-метеоров в нем...
И необъятно неистово предсмертно или посмертно вольно сладко горько полноводно полновольно стало ему во всем этом горящем звездном мире в кишащей кипящей Вселенной на вершине родной горы Чароххххх как некогда Моисею на горе Синай
Тут была божья полнота земного и небесного двубытия двубытья
Тут на миг мальчик— был в двух царствах — в Земном и Небесном
А потом Мухаммед Кандиль убоялся что останки обломки горящего самолета упадут на гору Чарохх и на него и на вопленно кричащего так и не смирившегося со слепотой кеклика
Но обломки упали на другие горы
Огненный столп водопад истаял в исполинской циклопической ночи Азии как спичка нищая…
Йиххх!..
Но тут мальчик вспомнил вязкое неотступное море кладбище-мазар убитых человеков зверей дерев рыб вод камней убитых море которое теперь вместо сгоревшего кишлака навек окружало язвило убивало заживо умеряло не отпускало его...
Но тут мальчик вспомнил как однажды не тайной сумеречной пыльно плывущей медовой улочке глиняного своего хрустального херувимского кишлака встретил он яростную свою соседку девочку пуштунку Кумуш— Кобру-Алычу
И она была в глухой парандже и чачване жены хотя была она подросток-девочка и огромная материнская паранджа сладостно вольно плескалась на ней как персидский ковер на пенной ветви вешнего миндаля
И тогда Мухаммед Кандиль схватил её за руки-прутья вешние которые были одни открыты и лучисты и по-кошачьи притягательны
И стал целовать кусать её горящие мраморные ладони и горного хрусталя пальчики персты нагие одни одни нагие
— Мальчик, что ты кусаешь, жалишь меня как пчела медовая?.. Айх!.. А я люблю медовых пчел!.. И никакая паранджа не спасет меня от них!.. Бери мои руки, мальчик!.. Ведь они одни нагие одни открыты одни твои мальчик… Айхххххха!.. Медовый мальчик! Пчелиный мальчик! Осиный мальчик!..
... Айх!.. А теперь Кумуш-Кобра мертвая ледяная
Айх!.. А теперь её мраморные горящие ладони и персты пальчики горного хрусталя стали как ледяные ломкие сосульки вечных ледников
Айх!.. А теперь те медовые осы пчелы поцелуи мертвые ледяные…
Айх! А может Аллах разгневался на нас за то что мы нарушили паранджу?..
Тогда Мухаммед Кандиль вновь взял с земли древлюю страшную Книгу Заклятий которая вдруг потухла померкла поникла и перестала чадить когда утихли метеоритные ливни звездопада и упокоились на далеких и ближних горах обломки самолета
Тогда мальчик взял в руки обгоревшую Книгу Огнепоклонников и стал шептать повторять Слова Нового Заклятья…
— О Великий Небесный Бог! Убей Змею Зла как Ты убил Скорпиона Зла! Убей американского Президента который послал этого скорпиона! Убей американского президента! Эту Змею Зла который послал самолет убийцу на мой кишлак!.. Который послал самолеты скорпионы ночные на мою лазоревую девичью нежную щедрую спящую колыбель люльку гахвару землю!..
И раньше мать афганская пела хрустальную песню над колыбелью а теперь бомбы американские свистят ревут кипят над люлькой святой Афганистаном моим! айхайх!
И мальчик вновь опрокинулся на костлявую спину сироты и. упустил. погрузил бездонные очи сироты в звездный колодезь Вселенной
— О Великий Небесный Бог! Убей Змею Зла! Убей Змею Зла! Убей! Убей! Убей...
Сколько дней и ночей, шептал мальчик страшные эти Слова как шепчут в тайных пещерах тибетские золотые ламы молитвы родниковые бездыханные буддийские неземные свои — никто не знает…
И зачем неземные молитвы звучат на земле?
Иль затем чтобы соединять вечное царствие Небесное и страшное своей сладостной текучестью Царство обольстительное Земное?
И чтобы Царствие Небесное не ушло от нас навек?..
А молитвы — это песни к Богу а если не будет песен этих — Бог покинет землю
Где никто не говорит с Ним и Он от одиночества уйдет на бескрайние ледяные стези Вселенной
Где нет дыханья человечьего и иного... Да!