Газета Завтра 43 (1040 2013)
Шрифт:
Да, теория хаоса - детище математиков, произвольно перенесенное в геополитику с легкой руки теоретиков военно-космического сектора, занимала умы постиндустриальных стратегов; да, ее осваивали и технологи "арабской весны" - например, основатель порталов UShahidi и IRevolution Патрик Мейер. Но нельзя сказать, что эта теория легко и безопасно воплощалась в жизнь. Не потому, что хаос получался неуправляемый, а потому, что, дробя страны-мишени, он дробил и ту самую элиту, которая взялась управлять.
Воплощение на практике любой внешнеполитической стратегии зависит от согласованности
И в НПО, и в университетах ведущие позиции занимали постоянные члены Совета по международным отношениям (CFR), а деятельность оплачивалась фондами всех "окрасок".
Новейшие технологии управления массами вышли в зенит к 2007 году. Но этот же год был началом полномасштабного финансового кризиса, который не может не влиять на качество стратегий: он сужает горизонт планирования хотя бы по причине затрат. Во-вторых, борьба в мировых финансовых кругах сказывается в геополитике. В-третьих, та же постиндустриальная парадигма, которая создала кризис, породила Америке могучего соперника, получившего сначала индустриальные рабочие места, потом технологии, а потом и экономическое преимущество, вплоть до контроля над долгом США.
Нельзя сказать, что проекты сдерживания Китая не разрабатывались фабриками мысли обеих партий. В ноябре 2011 года президент CFR Ричард Хаас в программной статье в Project Syndicate писал, что Америке пора переносить центр тяжести внешней политики с Ближнего Востока на Дальний. Тогда же куратор "технологий освобождения" Ларри Даймонд перечислил ряд стран АСЕАН, подлежащих той же трансформации, что и страны Магриба. Но новая серия "революций 2.0" застряла в Бирме, а Бирмано-Китайский нефтепровод, вопреки расчетам "технологов", был построен. "Марш на Восток" захлебнулся год назад.
НАСЫЩЕННЫЙ РАСТВОР ОБИДЫ
В недавней статье в "НГ" блогер и публицист Эль-Мюрид называет сентябрь 2012 года тем моментом, когда Барак Обама полностью сменил стратегию на Ближнем Востоке, а поводом послужила гибель посла в Ливии Криса Стивенса. Действительно, этот эпизод подпортил репутацию послу в ООН Сьюзен Райс, и госсекретарем стал Джон Керри. Действительно, при новом госсекретаре Турция, Катар и "Братья-мусульмане" потеряли влияние на Ближнем Востоке, зато стала усиливаться роль Ирана и Саудовской Аравии, несмотря на их соперничество. Будь Обама действительно вторым Рейганом, такое "переключение" было бы в самом деле расчетливо продуманной сменой инструмента, а "авансы" одновременно Эр-Рияду и Тегерану - средством их стравливания, чтобы земля горела, а недра не достались Китаю.
Но трудно представить себе, чтобы Рональд Рейган, решив сменить союзника в регионе, уничтожил результат труда целой плеяды научных, военных и пропагандистских учреждений. Ведь в Катаре форпостом
Сейчас "Аль-Джазиру" глушат, эмир Катара ушел со сцены, египетские "Братья-мусульмане" приравнены к террористам, а в Тунисе и даже в Палестине их теснит новоявленный "Тамарруд". Но для того ли американский Институт Ближнего Востока (MEI) и Центр ближневосточной политики (MEPC) десятилетиями обхаживали арабских интеллектуалов и клириков? Для того ли разведчики подвергали себя опасности, Госдеп и USAID выделяли средства по спецпрограммам, а эксперты Сабановского центра Brookings, Центра изучения ислама и демократии (CSID) и Проекта ближневосточной демократии (POMED) строчили доклады о "вовлечении мэйстримных партий" (прежде всего "Братьев-мусульман") в политический процесс?
Перед Бараком Обамой в 2012 году стояла, действительно, очень сложная проблема. Но она возникла не в сентябре, а еще в январе - когда он получил неожиданно сильного соперника Митта Ромни. "Слоновья" поступь конкурента переломила напополам не NED и не Freedom House, а вышестоящую структуру - сам Совет по международным отношениям. Случилось так, что Митт Ромни предложил пост госсекретаря, в случае свой победы, не кому-нибудь, а Ричарду Хаасу. А его предшественник, почетный президент CFR Лесли Гелб, напротив, остался верен демократическому Белому дому, при этом подсказывая Бараку Обаме, что ему следует опираться именно на Керри.
У каждой из сторон была своя логика, и никто не хотел прогадать. Республиканец Ричард Хаас, возглавивший CFR при Буше, не принадлежал к ястребам-неоконсерваторам, но как и они, считал опорами США на Ближнем Востоке Израиль и Турцию. У Митта Ромни были универсальные связи с израильскими элитами: один из его спонсоров, Шелдон Адельсон, также был покровителем правой партии "Ликуд", а директор его фирмы Bain Capital Орит Гадиш, напротив, была близка к израильским левым и входила в состав международного совета Фонда Переса за мир.
В свою очередь, Лесли Гелб входил в консультативный совет National Security Network (NSN). Этот экспертный центр основал советник Керри Рэнд Бирс, а спонсировал этнический иранец Хасан Немази, донор сенатских кампаний Керри и Байдена. Но сила "команды Керри" была не только в этом. К 2012 году в иранской диаспоре в США большинство составляли сторонники мира с Тегераном и исключения Ирана из разряда стран-изгоев. Это было активное молодое поколение диаспоры, равнодушное к свергнутому шаху и голосующее за Демпартию США. Оно организационно усилилось после преобразования Национального американо-иранского совета (NIAC), который возглавил Трита Парси, близко знакомый с тогдашним послом Ирана в ООН Джавадом Зарифом. Это лобби включало IT-бизнесменов, имело свои фонды - PARSA Community Foundation, HAND Foundation - и составляло серьезный электоральный ресурс Демпартии.