Газета Завтра 477 (2 2003)
Шрифт:
Самые первые тексты Чехова уже были многозначны. Знаменитая фраза из первого рассказа Чехова "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда" стала формулой науки, печалью о невозможности доказательства непротиворечивости формальной системы средствами самой системы, а сам герой — типичным портретом ученого. Прототип героя -дядя Чехова Митрофан Егорович. Ему Таганрог обязан каменными мостовыми, сделанными из лавы Везувия, привезенной итальянскими кораблями в качестве балласта. Считался чудаком, оригиналом и даже юродивым.
Обращался к детям на "вы", дарил им в праздник по гривеннику и в день своего ангела посылал в острог целые корзины французских хлебов, по числу заключенных. Именно он пристрастил Чехова к театру, ставил с детьми "Ревизора"
Митрофан Егорович был стилист, поздравляя родителей Чехова с праздником Пасхи, писал: "сынове Ваши яко новонасаждения масличныя окрест трапезы пасхальныя возликуют с дорогим и дорогою". Чехов — Митрофану Егоровичу: "Я часто говорю о Вас моим знакомым. Вы не можете себе представить, как высоко я ценю Вас, как горжусь Вами и какое удовольствие доставляет мне сознание, что Вы близкий для меня человек. Чем старше я становлюсь, тем сильнее мое уважение к Вам".
Гаев говорит о Раневской: она порочна, это чувствуется в каждом ее движении. Раневская Марии Зиминой прекрасна, это чувствуется в каждом ее движении. Истинно чеховское решение. До сих пор подробности биографии Раневской мешали актрисам пробиться к этой правде. Спектакль московского театра "Сопричастность" — очень важный шаг в сценической истории "Вишневого сада". Которая только-только начинается.
"Я пишу жизнь". "Вишневый сад" был продолжением бесед с Авиловой. Он отвечал ей со сцены в "Чайке", был ветеринаром в "Душечке" и уехал от нее вместе с полком, уехал навсегда, так как полк перевели куда-то очень далеко, чуть ли не в Сибирь, и вернулся седым, в жаркий июльский день, под вечер, когда по улице гнали городское стадо. В "Трех сестрах" он ее обвинял: она вышла замуж без любви; и снова уходил от нее вместе с бригадой в Царство Польское или в Читу. В "Вишневом саде" он пророчествовал, что ее муж (крепкий хозяин, из донских казаков) умрет от шампанского, а ее имение продадут с молотка.
В одном из писем он ей советовал (она была известной писательницей, ее рассказы любил Толстой, считал, что она пишет лучше Леонида Андреева): "Рассказ хорош, даже очень, но... то, что есть Дуня, должно быть мужчиною... в-четвертых, нет надобности, чтобы герои были студентами... Сделайте героя чиновником из департамента окладных сборов, а Дуню офицером". В рассказе герой был студент и он любил Дуню. Именно так и написаны пьесы Чехова.
В "Трех сестрах", он изобразил Книппер бароном; тот был немцем, но считал себя русским, православным, а Книппер торопила с венчанием. В "Вишневом саде" для Книппер он писал Шарлотту. Бывая у Станиславского в Любимовке, Чехов ежедневно общался с соседской гувернанткой, уверяя ее, что в молодости был турком и у него был гарем; что скоро вернется к себе на родину, станет пашой и тогда выпишет ее к себе. Она звала его "брат Антон", прыгала ему на плечи, усевшись, здоровалась со всеми проходившими мимо, снимая с него шляпу, кланялась: Здласьте!-наклоняя его голову в знак приветствия. Однако Книппер пришлось играть Раневскую.
Когда-то, очень давно, случилось так, что Авилова и Книппер играли в одном любительском спектакле. Ставили пьесу: "Странное стечение обстоятельств"; в пьесе было две Софьи Андреевны, одну играла Авилова, другую — Книппер. Режиссировал Рощин-Инсаров, он предсказывал Авиловой блестящее сценическое будущее. Книппер была очень незаметной, застенчивой и молчаливой. Говорили, что у нее строгий отец. Они попытались познакомиться домами, но это не вышло.
Четвертого июля 1904 года, в имении Клекотки Тульской губернии ждали с вечерним поездом гостей. Пятого праздновался день свадьбы Авиловых. Поезд приходил около одиннадцати вечера. Было слышно, как он просвистел, как экипажи прогремели по плотине. Потом гости разбрелись по комнатам привести себя в порядок. Она стояла в столовой, оглядывала накрытый стол. Подошел муж, взял ее под руку, вывел на неосвещенный балкон: "Я требую, чтобы не было никаких истерик. Я требую. Из газет известно, что второго в Баденвейлере скончался Чехов. Мы этой газеты еще не получили".
Пушкин отвечает Бенкендорфу: "Согласен, что она более сбивается на роман, нежели на трагедию, как государь император изволили заметить. Жалею, что я не в силах переделать мною однажды написанное".
Было положено основание. Создан образец. Письмо Татьяны к Онегину. Которое Чехов любил нежно. Мария Зимина играет Раневскую именно в этой традиции.
Он впервые увидел ее 19 октября 1811 года на лицейском торжестве в ореоле почти божественной красоты ее тридцати трех лет. Первая журнальная публикация стихов, посвященных ей, называлась "Ответ на вызов написать стихи в честь Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Елизаветы Алексеевны" (через свою фрейлину Наталью Яковлевну Плюскову она дала понять Пушкину, что хотела бы, чтобы он посвятил ей стихотворение; получив стихи, через Карамзина поблагодарила его). В двадцатом веке оно называлось "К Н.Я.Плюсковой" и там были непонятные строчки ("Елисавету втайне пел"), о какой Елисавете идет речь и почему втайне. Ее описания перекликаются с дантовским описанием Беатриче. В черновиках было: "Я пел в восторге, в упоенье-Любовь...Любовь, надежду...прелесть..."
И когда до царя доходит "Вольность", где Пушкин сознательно говорит о запретной теме — убийстве Павла, и ему грозят Соловки, Чаадаев едет к Карамзину, тот — к императрице, и она открыто защищает его. 19 ноября 1825 г. Александр I умирает; Пушкин: "наконец не стало Тирана, да и оставший род его не долго в живых останется!"
1829 год. Пушкин, направляясь якобы на Кавказ, делает крюк в двести верст и оказывается в Белеве, городе, где скончалась императрица. В Белев он въезжает день в день в годовщину ее кончины. Все стихи Пушкина, обращенные к разным женщинам, посвящены ей.
Так возникла традиция, исключающая все виды игривых намеков на тему "мужчина и женщина". Старый поэт А.Плещеев спрашивал Чехова, правда ли, как утверждают некоторые из читавших "Скучную историю", например, Суворины, что Катя любит самого старика, ведущего записки. "Я положительно этого не заметил в повести" — пишет Плещеев. Чехов отвечает: "Уж коли отвыкли от веры в дружбу, в уважение, в безграничную любовь, какая существует у людей вне половой сферы, то хоть бы мне не приписывали дурных вкусов. Ведь если б Катя была влюблена в полуживого старика, то согласитесь, это было бы половым, извращением, курьезом, который мог бы интересовать только психиатра ("А уж я ли не психиатр?", Чехов-Суворину, 7.11.1889), да и то только как неважный и доверия не заслуживающий анекдот. Будь только одно это половое извращение, стоило бы тогда писать повесть?" В 1921 году Авилова записывает в дневнике, что читать Арцибашева до невозможности противно: "ненавижу еще ярче, чем раньше: ненавижу не свободу, а это легкое оправдание свободой таких вот...всю эту грязь и мерзость, распущенность, грубость и бессмысленность".
У него не было ответа на ее: "если такие люди, как вы, не умеют любить..." и "что я сделала с своей душой?" Отвечая на поздравительную записку Авиловой с женитьбой, посланную на имя Алехина от Луганович (персонажей рассказа Чехова "О любви"), он пишет: "Я всегда желал Вам счастья, и, если бы мог сделать что-нибудь для Вашего счастья, я сделал бы это с радостью. Но я не мог. А что такое счастье? Кто это знает? По крайней мере, я лично, вспоминая свою жизнь, ярко сознаю свое счастье именно в те минуты, когда, казалось тогда, я был наиболее несчастлив". В рассказе "О любви": "Я был несчастлив. И дома, и в поле, и в сарае я думал о ней, я старался понять тайну молодой, красивой, умной женщины".