Газета Завтра 499 (24 2003)
Шрифт:
По прозе Анатолия Иванова, венчаемой "Вечным зовом" — широко известным в народе романом и телесериалом, можно восстановить все вешки и маяки советского строя, жизнеутверждающий пафос великой всенародной мечты о светлом будущем. Вечный зов — это ли не вселенский зов к справедливости, всеобщему братству и любви, счастью для всех, к воплощению закона гармонии звезд как закона совести у людей. Анатолий Иванов всячески избегал социальных идиллий. Его лучшие герои и в относительно благополучные времена расцвета социализма оказывались лицом к лицу с могущественными врагами. Сегодня они напоминают о себе этим врагам, будто вставшим из могил и занявшим командные высоты в политике и экономике.
Исконно русский поэт с "деревенской мистикой" Николай Тряпкин никогда не принадлежал к коммунистам, никогда в своем творчестве
За великий Советский Союз!
За святейшее братство людское?
О Господь? Всеблагой Иисус!
Воскреси наше счастье земное.
Так что же, и этот поэт стал красно-коричневым на излете своей жизни? Выходит так, если судить по меркам нашего либералитета.
Не боялась называться красно-коричневой поэтесса Татьяна Глушкова. Бескомпромиссная, она считала повинных в разрушении Родины и всех молчащих, выдающих себя за патриотов, и людей компромисса.
Когда не стало Родины моей
Я ничего об этом не слыхала.
Так, Богом бережённая, хворала!
Чтоб не было мне горше и больней…
Она пережила "Час Беловежья" всего на десять лет, но своих гражданских патриотических позиций не сдавала до самого конца. И поэзия ее стала еще более бунтующей,мятежной, высокодуховной. По-моему, первым сей факт подметил как раз Владимир Бондаренко: именно бывшие центры белого движения — Дон, Кубань, Алтай и так далее. В годы перестройки стали красным вроде бы поясом. Художники и поэты, в советское время бывшие бунтарями и почти отщепенцами, в годы перестройки стали духовным оплотом красно-коричневых патриотов. Значит, дело не в окраске. Дело в сути явления. Под какими знаменами защищают Россию и её национальные интересы, её культуру, под те знамёна и идут патриоты во все времена…
Многие лидеры патриотического направления в искусстве уже ушли из жизни… Но дух их жив, он с нами, он витает и входит в души тех, кто крепок и достаточно здоров физически. Как важно ему войти во всех нас, чтобы успеть создать новую русскую культурную цивилизацию. Духовно она уже подготовлена. Да только все враждебное ей, все русско-ненавистническое — и у нас, и вне нас — давно делает все возможное, чтобы Русь Китежем пустить ко дну.
Многие прямо-таки бредят Русской Атлантидой, заклинают, закликают ее. Это, прежде всего, либералы-шестидесятники. Е. Евтушенко недавно рассказал, что в его нью-йоркской квартире на стене висит портрет ветерана Великой Отечественной войны, и ему показалось, что глаза ветерана глядят на него со дна Советской Атлантиды. Так наш непотопляемый поэт-верховод умеет пустить крокодилову слезку, заживо хороня и отпевая еще живущих ветеранов, а с ними и всю околовековую историю советской державы. В лице того ветерана он ставит крест на С. Михалкове, Ю. Бондареве, М. Алексееве, М. Лобанове, А. Зиновьеве, В. Бушине, В. Розове и многих других ныне здравствующих фронтовиках, ратниках на полях духовных битв.
Убежденным сторонником честного социализма остается и выдающийся драматург Виктор Розов, девяностолетие которого мы все будем отмечать в августе этого года, в честь которого уже учреждена престижная литературная премия "Хрустальная ваза". Он верит, что нельзя убить русский дух, что еще наступит наш Сталинград.
"Мы, пожалуй, первыми и выдохлись в рывке за великим будущим для всего человечества, — итожит прожитый век Валерий Ганичев. — У нас были иллюзии, что мы совместим социализм с русским началом. " Лидер Союза писателей России призывает искать новые русские прорывы и во власть, и в культуру, и на телевидение.
Дело здесь вовсе не в возврате советской власти, а в воссоздании мощного Государства Российского. В этом и заключается "реакционный" консерватизм Валерия Ганичева и созданной им национально-консервативной партии. Державность, духовность, достоинство — на этих трех китах плыть России в будущее. Иначе — погибельный путь…
Знаковым символом предыдущей книги В. Бондаренко "Дети 1937 года" мне метафорически представились белые аисты с черными подпалинами на крыльях подхватывающие и несущие души загубленных политзэков в гулаговских лагерях, чтобы вложить их в тельца нарождающихся будущих пророков безвременья, выдающихся представителей своего поколения.
Вот и получается, что фактически идет на дно либеральная розовая идея со своими беспомощными и разлагающими все живое реформами. Она дряхлеет, самоизживается, провоцирует новый народный взрыв. Откуда берутся скинхеды или лимоновцы — из самых протестных слоёв населения. Их не отвлечёшь уже ни модной музыкальной попсой, ни пелевинской прозой. Но ведь количество таких "протестантов" растёт, и многие тысячи каждый год возвращаются из Чечни. Умеющие хорошо стрелять и убивать. Возвращаются туда, откуда они пришли в армию — в самые низы города и деревни. Это и будут будущие командиры. Которых себе на гибель готовит спасающий своих сытых сыночков от армии разлагающийся режим. А идеи национального возрождения они возьмут из таких книг. как книга "Пламенные реакционеры…" Владимира Бондаренко. Либеральная идея виртуального рая, созданного для меньшинства, попирающая чаяния и человеческое достоинство подавляющего большинства российского народа, так или иначе обречена. И не стоит уповать, что все окончится вселенским всхлипом русской нации, безропотно уходящей в небытие.
"Без великой русской нации — убежден автор книги, — мир летит в пропасть на глазах у всего человечества".
По мнению Владимира Бондаренко "…как бы будущие либеральные историки ни пытались оправдать творцов разрухи, русская литература не дает им никакого шанса".
В новой книге автору — при всей аналитической глубине и диапазоне эрудиции — удается сохранить романтический настрой, с метафизическим тайным, мистическим планом,и при этом дать точную схватываемость реалий разных времен, не поддающихся однозначной оценке. Ему удается увидеть мистический отсвет смены времен — то ли это ранняя заря, то ли поздний закат… Вольный чистый воздух и обнаженная угловатая фактура словно сошли с полотна художника и органично вплелись в канву книги. Патриотизму автор придал пассионарный цвет…
Созрела ли возможность слияния красной и белой идеи и движения? По мнению автора, возможен союз государственников. Критик уверен. Что по крайней мере молодые читатели будут воспринимать их красно-белые патриотические идеи уже целиком, как нечто единое. Интересы воссоздания Государства Российского спустя время сгладят многие противоречия, которые живучи, но кровь, когда-то пущенная братьями в борьбе друг с другом еще метафизически струится...
Всем от мала до велика надобно сегодня осуществлять прорывы из репрессированного своего положения, обложенного частоколами либеральных свобод, прозападно ориентированных. Из патриотической резервации в широкий и просторный русский мир. Прорывы к русской государственности из своей идеологической замкнутости и раскольнической ограниченности…
А это на поверку — далеко не просто. Национально-патриотические силы пока разрозненны, внутри у них еще немало разногласий. Вот и Николай Губенко, известный актер и режиссер, просто апокалиптически встревожен:"Русский народ распят. Кто держит крест? Власть. Кто гвозди? Средства массовой информации. Кто молоток? Те, кто отдает голоса этой власти. Кто поддерживает эту власть? Америка".
Каковы перспективы у патриотического движения? Расколы внутри шли оттого, что оно замкнуто на себе, считает автор, и потому не было движения вширь? А народ отмалчивался и в августе 1991 года, и в октябре 1993 года. К сожалению, за время перемен, почти за два десятилетия, в России не возникло такого крупного и влиятельного, как на Украине и в Литве, широкого русского патриотического движения, как крупной политической силы, как Рух или Саюдис, как партия Ле Пена во Франции. И сегодня надо работать над созданием русской национальной элиты, добиваться реального влияния на действия правительства. Так на литературно-критическую, энциклопедическую, историко-литературную концепцию книги накладывается ещё и политическая, общественная концепция автора. Книга становится не только литературным пособием, но и заметным актом отечественной публицистики начала третьего тысячелетия.