Газета Завтра 928 (35 2011)

Завтра Газета

Конфликт "вер" в национальном сознании, расколовший русскую историю на две части — до Октября 17-го и после, — до сих пор не исчерпан. Об этом говорит продолжающаяся конфронтация коммунистов и православных по вопросам прошлого, настоящего и будущего России. Причём, господствующие идеологические высоты занимает сегодня Церковь, явно пытающаяся взять реванш за почти вековой период гонений. Конфликт при этом просто сменил знак — и так, как раньше коммунисты собирались показать "последнего попа", так нынешние православные надеются вот-вот увидеть "последнего коммуниста". Поразительные аналогии: подмена праздников, переименование улиц, переписывание истории! Причем спорят явно не "тупоконечники с остроконечниками", а

ревностные сторонники двух фундаментальных мировоззренческих систем, претендующих на спасение человека и общества перед лицом истории. Если вспомнить, что эта борьба началась еще во времена гражданской войны и продолжается вот уже почти сто лет, то налицо все признаки большого религиозного конфликта. А это значит, что данный конфликт в национальном сознании в высшей степени серьезен, сам собою не разрешается, и в свете выхода из нынешнего национально-исторического кризиса требует самого серьёзного анализа. Проблемы соотношения коммунистической идеи и православной веры остаются главным метафизическим и мировоззренческим барьером на пути к национально-патриотической консолидации общества.

РЕВОЛЮЦИЯ КАК РЕФОРМАЦИЯ

К сожалению, в большинстве случаев о религиозности коммунизма сегодня говорится в снисходительном смысле как о "псевдорелигиозности", как бы не имеющей в силу атеизма никакого подлинно религиозного содержания. Однако серьезный подход требует заключить иное: идеология коммунизма имеет собственное религиозное значение и место в координатах христианской истории. Причём речь идет не о поверхностном сходстве по типу "Христос — первый коммунист!", а о той роли, которую коммунистическая идея стала играть на фоне ослабления традиционного авторитета Церкви. В условиях асоциальной экспансии капитализма коммунистическая идея взяла на себя функцию практической реформации общества в сторону христианского социального идеала, решившись на то, что по многим причинам не могла осуществить сама христианская Церковь. Социальный потенциал христианства обрел здесь новую форму актуализации, живая энергия веры перетекла в практическое русло коммунистической идеологии.

Это объективная данность христианской истории: по мере уменьшения прямого влияния Церкви на общественное сознание, именно идеологии берут на себя функцию сакральной скрепы общества. Общественное сознание как бы переносит в идеологию свои главные религиозные истины. Если в Европе идеологическая секуляризация происходила относительно постепенно (через эпохи Ренессанса, Реформации и Просвещения), то в России, не знавшей периода подобной адаптации, идеологический переход произошел в форме переворота: Церковь была радикально устранена от общества, и вся "религиозная власть" перешла к "научным" постулатам коммунизма.

Данный переход не был, конечно, спонтанным. Он подспудно вызревал в русском обществе весь XIX век: в духовном напряжении русской литературы, в мировоззренческих поисках интеллигенции, в социальном накале общественной мысли. Вся русская мысль XIX века, по словам Н.Бердяева, "была окрашена социалистически" — лишь в этом направлении она видела осуществление на земле христианской правды. Поэтому коммунистическая идея, теоретически созревшая на ниве европейского просвещения, была встречена в России как новое откровение — одновременно социальное и религиозное.

Таким образом, подтекст коммунистической религиозности прямо связан с секулярными процессами Нового времени, трансформировавшими религиозный потенциал христианства в рациональные формы новых идеологических систем. Начало этим процессам положила протестантская Реформация средневековья, ставшая мощнейшим импульсом к социально-экономической и политической модернизации общества. Секуляризация в данном понимании имела вполне положительный культурно-образующий смысл — как практическая реализация этического потенциала

христианства в важнейших сферах общественной жизни. В Европе это выразилось прежде всего в становлении протестантской экономической этики и традиции гуманизма, развернувшихся впоследствии в идеи либерализма, демократии и социализма.

Флагманом этих процессов была именно протестантская религиозная Реформация, задавшая особый буржуазный облик западно-европейской цивилизации на многие столетия вперед. И здесь очень важный момент: в этой же модели "религиозной реформации" можно рассматривать и религиозный феномен русского коммунизма! Его культурно-историческая типология полностью повторяет протестантскую трансформацию средневековья, только произошедшую на русской почве и в условиях рациональной культуры модерна. В контексте Нового времени русский коммунизм стал русской религиозной Реформацией XX века — с той лишь разницей, что произошла она не в рамках классической религиозности (как в протестантизме средневековья), а в радикальной атеистической форме, как продолжение и завершение европейской традиции Просвещения. В этом и весь её парадокс! С одной стороны, утверждение христианских по существу идей братства, равенства, справедливости, стремление к идеальному "светлому будущему", а с другой — полное отрицание Церкви и самой христианской веры.

В традиции европейского просвещения коммунистическая идея вполне атеистична, однако в контексте русской Реформации она оказывается религиозной! Эту особую парадоксальность русского коммунизма очень верно выразил Н.Бердяев: "Коммунизм… фанатически враждебен всякой религии и более всего христианской. Он сам хочет быть религией, идущей на смену христианству." Отсюда известное повторение почти всех атрибутов традиционной церковности: "священного писания", "догматов", "культа", только на атеистической идеологической основе.

Но это вовсе не "демоническое" свойство коммунизма, а диалектический момент истины: наложение зрелых итогов европейского Просвещения на застарелый кризис русской церковности и государственности. С поздней отменой крепостного права, падением авторитета Церкви в обществе, ее включенностью в систему государственного аппарата. Дух европейского просвещения восприняла и переосмыслила в себе в первую очередь русская культура (литература, общественная мысль, религиозная философия), взлет которой в XIX веке и стал фактически русским культурным Ренессансом, изнутри предвосхитившим грядущую Реформацию. Сама культура, а не только политика, взывала к глубокой мировоззренческой и социальной перестройке российской действительности.

Отсутствие в русской жизни позитивного культурно-секулярного влияния реформации отмечали многие: Франк, Струве, Бердяев. Но масштабов назревавшей реформации не представлял никто. Реформация явилась как Революция! Её Лютером стал Ленин, а новым религиозным учением — марксизм. Хорошо это или плохо? — не тот вопрос. Реформация (религиозная, социальная, политическая) была в России неотвратима.

Окончание следует

Георгий Судовцев -- Стихия

9 МАЯ 1978 ГОДА. РАДОНИЦА

С утра гудят колокола,

и гул стекает на низины,

и туч тяжёлая смола

ползёт по небу над Россией,

влача холодный, тусклый след