Газета Завтра 945 (2 2013)
Шрифт:
Потому что либерализм, как идеология и как политическая сила, повержен. Пока не окончательно, но уже бесповоротно. Поэтому сегодня так актуальна работа над сближением красной и белой идеи — не только потому, что именно в этом направлении находится выход России из идеологического тупика. А еще и потому, что на недопущение такого единства сейчас будет делать ставку проигравший либерализм. Этот волк будет рядиться в овечьи шкуры — в те, которые близки русскому народу, в красную и белую. Потому что это его единственный шанс на удержание ускользающей из его рук власти в стране.
Как будет осуществляться раскол и развод имперской и советских идей? Через их направление в две разные, противоположные стороны: советское уводят в левый радикализм, в троцкизм, в сторону антитрадиционализма, а имперскую,
Понятно, чем это опасно — уводя, разводя красных и белых в разные стороны, ими можно будет легко манипулировать, а главное — прийти на их плечах к власти. Потому что России, в случае сохранения нынешнего социально-экономического уклада, грозит именно социальная, социалистическая революция, точнее, бунт — массовое, стихийное возмущение народа. И если "красные" будут отвлечены, уведены от союза с "белыми", именно они и станут ударной силой этого восстания. А выгодополучателями, манипуляторами станут либералы, замаскированные под "красных".
Таким образом, ни красная, ни белая идея по отдельности не могут ни стать государственной, национальной идеологией, ни победить, ни даже избежать того, чтобы стать объектом манипуляции со стороны либералов. То есть альтернативы синтезу красной и белой идеи просто нет — без синтеза они обречены на политическое и идеологическое поражение.
Как избежать этого?
Сцементировать красно-белый союз тем, что сделает его нерушимым.
Что может стать такой основой?
Александр Дугин говорил о том, что отвержение либерализма, отрицание индивидуализма — объединяет красных и белых. Да, но кроме этого отрицания есть и общее утверждение. Это — стремление к справедливости. Потому что не только Бог есть мера вещей для сторонников белой идеи, но и стремление к социальной справедливости, к царству Божьему на земле. Ведь кто главный носитель белой идеи? Не имперские чиновники, а русское крестьянство. Все его этические, жизненные ценности были построены на солидарности и справедливости, на отрицании не только рынка, но и конкуренции как основы экономики. Не нужно называть это коммунизмом — нужно найти новые термины. Может быть, "православный социализм", может быть, "коммунитаризм", но не термины главное…
Так что справедливость и солидарность есть мера вещей не только для красных, но и для русских вообще. Это фундамент, основа для сближения и синтеза красного и белого, для их окончательного слияния. Именно слияния — потому что после советского периода русский народ уже никогда не смирится с любой формой классового общества, общества, построенного на принципах социальной несправедливости. Надолго загнать русских в капиталистический строй — даже видоизмененный государственным контролем — не получится. Будет взрыв.
Есть ли у Путина шанс на изменение основ социального строя? Есть. Есть ли у него такое желание? Пока нет. Но другого способа предотвратить новый взрыв и революцию у него нет.
Сергей БЕЛКИН, публицист.
То, что я хочу сказать, — это спонтанная реакция на прозвучавшие здесь выступления и какие-то мои размышления в связи с данной темой. По-моему, в современной России на самом деле ни "красных", ни "белых" давно нет. Каждый из нас, вспоминая историю своей семьи и своих родственников, обнаружит там и "красных", и "белых" в переплетении их личных и исторических судеб. Прошло 90 лет. И вот мы здесь собрались… Я вижу, что основной мотив, по которому мы здесь собрались, это — дискомфорт, который мы испытываем внутри себя. Если попытаться представить нашу совесть как некоторую ткань, сделанную из таинственного, драгоценного, божественного происхождения материала и уходящую куда-то далеко-далеко, в историю наших предков, то на этой ткани можно разглядеть множество пятен и дыр, которые, собственно, и не дают нам покоя сегодня.
Я вижу, что совесть, её голос — это основная мотивация, благодаря которой мы с вами здесь сегодня находимся. Мы чувствуем некую вину за те события, которые происходили 90 с лишним лет назад, пытаемся их осмыслить. И мы называем это примирением "красных" и "белых". То есть,
Сегодня Россия представляет собой, на мой взгляд, нравственную пустыню. Мне могут возразить и сказать: "Как же так? Никто не отменял заповеди Божии, некоторые помнят "моральный кодекс строителя коммунизма". Да, существует довольно много нравственных кодексов, которых можно придерживаться, но все они апеллируют, прежде всего, к личности, к её внутреннему состоянию, к её совести. А вот нравственные кодексы, которые бы давали оценку явлениям социальным… Их то ли нет, то ли не хватает. И здесь огромная лакуна, каверна, пустыня. Мы живем в обществе, где нет нравственных авторитетов в том смысле, который я имею в виду, говоря о социальной совести. Личное спасение, "жизнь вечную" я буду искать в лоне родной мне православной Церкви, ничего другого здесь мне не нужно. Точно так же, как не нужно ничего другого, кроме своей религии верующему мусульманину или иудею, а кроме своей идеологии — убеждённому коммунисту. Но то, что было безнравственным 90 лет тому назад, — об этом можно и нужно говорить. О том, что было безнравственным 15 лет назад, когда была проведена в стране безнравственная приватизация, тоже сказано мало и недостаточно, неопределенно. В государстве и обществе до сих пор нет института, который взял бы на себя эту нелегкую функцию.
Я в своей внутренней запальчивости ожидал и, признаюсь — грешен, думал о том, почему же Церковь молчит? Почему она не сказала, что творилось и творится в стране? Потом я сам себе сказал, что это не её функция, — у неё другая задача. А почему я так внутри себя на церковь набросился? Да потому что больше некуда мне обратиться с этим вопросом. Потому что ни политические партии, ни какие-то иные институции, существующие в обществе, этого не делают.
В этой связи я вижу, что в том деле, которое мы сейчас начали, есть перспектива, учитывая состав людей, их совестливость, их культуру и знания, в том числе попытаться взять на себя функции нравственного авторитета, способного дать адекватную оценку социально-политических событий последнего двадцатилетия, а, может быть, — и столетия.
Что кается вопроса объединения "красных" и "белых" в его нынешней актуализации… Это чрезвычайно важно сегодня, потому что мы живем в смертельно расколотом обществе. Для меня пока нет ответа на вопрос: "Что делать?" Как нам выработать некий консенсус? Ведь работа в данном направлении является очень важной частью общей работы по выработке консенсуса между разными социально-политическими группами, существующими в стране.
Мы все — и я, к сожалению, тоже — находимся в стадии агрессии, когда человек хочет победить своего врага. У меня есть идейные враги, вы их сейчас упоминали — это либерально-демократическая среда. Могу её обозначить каким-нибудь бессмысленным словом — например, "чубайс". Чего я хочу? Найти с ними зону консенсуса? Я заглядываю в своё сердце и пытаюсь там найти ответ, или я хочу их победить? Это очень непростой вопрос. В истории сложилось два типа "нравственности": когда поиск консенсуса или компромисса является добром и когда он, напротив, является, однозначно, злом. Это хорошо известно в социальной психологии. Даже в Евангелии Иисус Христос в разное время даёт своим апостолам два совершенно разных наставления. Первое: "Кто не против вас — то с вами". И второе: "Кто не с вами — тот против вас". Если уж у нас в стране среди мощных, весьма определённых и достаточно влиятельных социальных групп мы не можем найти зоны консенсуса, встает вопрос: либо одни других должны уничтожить, истребить физически или выгнать за пределы страны; или переубедить, что крайне маловероятно; или всё-таки увидеть общие высшие цели. Если у нас, живущих в одной стране и придерживающихся разных взглядов, нет общих высших целей, — страна обречена. Обречена либо поубивать друг друга, либо найти эти высшие цели, ради которых мы должны сосуществовать. Это мне представляется очень важным вопросом.