Газета Завтра 992 (49 2012)

Завтра Газета Газета

Владимир Федосеев сегодня — один из величайших интерпретаторов музыки Чайковского, Бородина, Глинки, Брамса, Римского-Корсакова, Малера, Даргомыжского. Большим симфоническим оркестром под управлением Владимира Федосеева сделаны несколько превосходных записей музыки этих композиторов, что не имеют аналогов в мире, а запись балета "Лебединое озеро" Чайковского признана непревзойденной. Об интерпретации Владимиром Федосеевым музыки Георгия Свиридова говорят, как о бестселлере. "Он великолепно чувствует национальный характер исполняемой музыки, — таков вердикт ценителей музыки, — воссоздавая характерные черты его стиля". В 1997 году Владимир Федосеев возглавил "святая святых" симфонической музыки — Венский филармонический оркестр. После первого сезона контракт был продлен еще на семь лет, и такая история — говорят знатоки — больше похожа на сказку. В Musikverein маэстро провел монументальный

цикл "Все симфонические произведения Бетховена", что завершился исполнением "Торжественной мессы". И это стало грандиозным событием музыкальной жизни Европы на переломе веков. Самые престижные филармонические площадки мира, театры оперы и балета — в ожидании Владимира Федосеева. Перелетая из Америки в Японию, накручивая километры из Баварской государственной оперы в театр Ла Скала, вдогонку летит, не поспевая, корреспонденция, полная слов восторга, любви и признательности. С 2009 года Владимир Федосеев приглашен занять пост главного дирижера миланского оркестра La Verdi. Концерты Владимира Федосеева с Большим симфоническим оркестром расписаны на годы вперёд. 

Эти концерты в Москве — художественное откровение. И я стараюсь не пропустить ни одного. Есть какой-то волшебный момент превращения. Когда смолкают бисы, утихают взрывные овации, и только эхо от криков "браво!" витает под потолком Большого зала консерватории, а зритель, слегка опьяненный музыкой, неспешно покидает ряды, передо мною зримо возникает образ. Образ — как мираж, как зимний узор на окне в морозную стужу. Колонный зал Дома Союзов, залитый светом хрустальных люстр, Оркестр русских народных инструментов, вдохновенный Владимир Федосеев за дирижерским пультом и царственный выход на сцену Елены Образцовой… Несколько секунд. И Большой симфонический оркестр ветром нагоняет клубы свиридовской "Метели", "Метель" свирепствует, завывает, плачет и вдруг вспыхивает, раскрывается в руках маэстро Федосеева рериховским цветком "Весны священной"...

"ЗАВТРА". Владимир Иванович, вы возглавляете Большой симфонический оркестр более сорока лет. Насколько тяжела эта шапка Мономаха?

Владимир ФЕДОСЕЕВ. Я пришел в Большой симфонический оркестр, который всегда считался элитарным оркестром, в 1974 году. В оркестр тогда не брали молодых музыкантов, нужно было иметь практику, опыт, заслужить доверие играть в оркестре. Я же стал искать молодых музыкантов, приглашать к нам. Они работали рядом с мастерами, учились, взрастали. Сегодня наш оркестр — семья. Оркестр пережил страшное время, в первый год "перестройки" нас выбросили из нашей студии. Музыканты стояли на улице перед входом, и их не пускали, помещение собирались уже "приватизировать". С той поры и поныне оркестру помогает компания "Лукойл" Вагита Юсуфовича Алекперова… Возглавлять оркестр тяжело, и сегодня тяжело особенно. В России такого отношения к культуре, как сегодня, не было на протяжении всей моей жизни. По-моему, людям уже и не до искусства сегодня. Мы как-то перестали уважать друг друга, себя, своё прошлое и настоящее. Сегодня на Западе есть оркестры, где сидят рядом два флейтиста и не знают, как друг друга зовут. Россия, на мой взгляд, к тому же идет. Хотя были времена, когда все мы жили собором. Ведь соборность всегда была в России.

"ЗАВТРА". Для великого композитора, исполнителя необходимо покровительство, или музыкант — явление самодостаточное?

В.Ф. Талантливый композитор не нуждается в поддержке. Он наоборот уходит куда-нибудь в деревню, чтобы никто не мешал ему писать музыку. Это с одной стороны. С другой стороны, композитор, музыкант нуждается в покровителе, чтобы его талант состоялся. В России покровительство искусству было в традиции. Возьмите историю Митрофана Беляева, мецената, основателя Беляевского кружка, в который вошли выдающиеся музыканты; возьмите историю Петра Ильича Чайковского. Трудно сказать, что было бы с Чайковским, не будь поддержки Надежды Филаретовны фон Мекк. Раньше ездили по провинциям, глухим деревням, искали талантливых людей, помогали им формироваться. Сейчас никто никого не ищет. Но и сегодня в сельских местах есть необыкновенные самородки.

"ЗАВТРА". Как складывалась ваша карьера? Была ли поддержка?

В.Ф. Как ни странно, но моё имя создал Запад. Я ведь много лет руководил Оркестром русских народных инструментов, и пускать в сферу симфонической музыки меня не хотели. На должность главного дирижера Большого симфонического оркестра, тогда он назывался Большой симфонический оркестр Центрального телевидения и Всесоюзного радио, меня назначил Лапин Сергей Георгиевич. Он не музыкант, но по чувству доверял мне. И началось на меня

сильнейшее и агрессивное наступление. Против меня боролись такие киты… известные дирижеры, композиторы, я просто не хочу называть сейчас их имена. "Пусть продолжает руководить балалайками", — говорили. Кампания была мощная. Были мгновенья, когда хотелось бросить всё и уехать куда угодно. Доходило до срывов колоссальных. Однако я продолжал работать с оркестром. Мне, наверное, Господь помог тем еще, что у меня были защитники. Их было немного, но они были с именами. Это был Георгий Васильевич Свиридов, это был Евгений Александрович Мравинский и это был Михаил Васильевич Зимянин, секретарь ЦК КПСС. А в 1997 году меня пригласили руководить Венским филармоническим оркестром, и контракт продлили. Таким вот образом Запад освободил меня от ненавистников. "Значит, вот он такой необходимый", — уже так заговорили у нас.

"ЗАВТРА". Не получается ли так, что Запад ценит талантливых русских людей, а мы у себя на родине своих же талантливых людей едва ли ни анафеме предаем?

В.Ф. По-моему, это наша национальная черта. Нет? Русское исполнительское искусство очень ценят в мире. В лучших оркестрах мира сегодня часто встречаешь музыкантов из России, увы, не концертирующих в наших залах.

"ЗАВТРА". С другой стороны, сегодня в Россию приезжают зарубежные руководители музыкальных учреждений перенимать советский опыт обучения музыке. 

В.Ф. Да, в советское время государство держало искусство на высоте. Советское обучение так поставлено было, что весь Запад завидовал. Прекрасное было обучение. Были в общеобразовательных школах всевозможные кружки: хоровые, театральные, был институт детского художественного воспитания, он так и назывался "Институт художественного воспитания детей". Сегодня мы потеряли и теряем уровень образования во многих профессиях. Если говорить о музыкальном образовании, то недавно была опасность его перевода на двухступенчатый уровень. Сразу после школы — в консерваторию, минуя училище. Так дешевле. Раньше мы могли гордиться своим образованием. И это необыкновенно влияло на всё. Какие люди тогда учили! Титаны!

"ЗАВТРА". О чём вы думаете, вспоминая Евгения Мравинского, Сергея Лемешева?

В.Ф. Это были мои учителя, и я им благодарен вечно. Эти люди полностью посвящали себя искусству, служили искусству. Я видел у Лемешева клавир "Онегина". Он весь исписан карандашом, Лемешев записывал замечания, свои размышления о партии Ленского. У нас даже дома очки хранятся, с которыми Лемешевым были прочитаны последние строки в жизни… У Евгения Мравинского я присутствовал на репетициях, это были уроки по таинству мастерства. Он приглашал меня играть с его оркестром, оркестром Ленинградской филармонии, чем помог мне состояться, конечно.

"ЗАВТРА". От Николая Голованова, легендарного дирижера Большого театра, дирижера Большого симфонического оркестра с 1937 по 1953 годы, вам перешла в наследство его иконка.

В.Ф. Это был знак такой. Я решил, что это знак судьбы, который я должен учесть. Николай Голованов был человеком верующим. Он ведь еще в Марфо-Мариинской обители великой княгини Елизаветы Федоровны регентом служил. Эту иконку — Голованов с ней всегда дирижировал — мне передала его сестра. Я много слушал Голованова, но с ним, к сожалению, знаком не был. Конечно, Голованов — это столп... Его несколько раз выгоняли из Большого театра, потом возвращали. Да, и вот эта иконка — она небольшая, деревянная — всегда в моем кармане. Я всегда с ней.

"ЗАВТРА". Владимир Иванович, есть мнение, что русской школы дирижирования нет. Но есть великие русские дирижеры. 

В.Ф. Русской школы дирижирования как таковой, мне кажется, нет. Есть русская пианистическая школа, еще от Зилоти. Можно сказать, русская скрипичная школа тоже есть. От Давида Ойстраха, никто до сих пор Ойстраха переиграть не может. Школу дирижирования мы получили из Германии. Мой педагог Лео Гинзбург, к примеру, школу получил в Германии. Он был замечательный педагог. В Россию приезжали многие немецкие дирижеры, и русские у них учились. Русский человек, русский музыкант отличается вообще в культуре, не только в музыке. Георгий Свиридов написал на стихи Роберта Бернса целую сюиту, "Шотландские песни". Так шотландцы говорят: "Да это не русский написал, это наш". Точно так же: "Это испанец написал, это не русский", — испанцы говорили про "Арагонскую хоту" Глинки. А "Песни западных славян" Пушкина?! Он из России и не выезжал никуда, а как написал проникновенно! То есть у нас, у русских, есть это определенное великое качество проникать в любую нерусскую сферу и воссоздавать ее в еще более значимых масштабах.