Где Ангел не решится сделать шаг
Шрифт:
— Буду сражаться тем, что у меня останется. Зубами и ногтями, если понадобится, — он опустил кубок. — Этот приказ для блага Империума. А твои слова грозят навлечь открытое порицание!
Амит посмотрел на него, проигнорировав предупреждение.
— Лексиканий, кодиций, эпистолярий. Ралдорон, это не просто слова, звания и признаки статуса, от которых можно отказаться, и ничего не изменится, — он указал на него. — Твои титулы — Первый капитан, магистр ордена, Чистокровный… Убрать их, и ты все равно останешься прежним. Но без силы псайкеров в нашем арсенале Легионес
— Опасность открытого разума перед силой варпа несоизмеримо больше, чем предполагаемая выгода, — возразил Ралдорон. — Она может довести человека до безумия… — Он замолчал, и в мыслях всплыло непрошенное, болезненное воспоминание. Он вдруг вспомнил брата Алотроса, потерянного на Мельхиоре, его чувство собственного «я» рассыпалось. Алотрос и несколько других, которых постигла та же судьба. Что лишило их рассудка — темная тень варпа или нечто более глубокое?
Амит не обратил внимания на задумчивость Ралдорона, за спиной капитана пятой снова открылись двери.
— Ты меня не убедил. Я пытаюсь понять, почему Император принял столь необоснованное решение.
— Мой отец за все тысячелетия своей жизни никогда не был своенравным, — в комнату вошел Сангвиний, говоря спокойно и без упрека. Ралдорон задался вопросом, все ли он слышал из сказанного, а затем понял, что это не имеет значения. Он был примархом, он узнал бы.
Амит поклонился вместе с Ралдороном.
— Милорд, я неудачно выбрал слова, это не то, что я хотел…
— Именно то, — сказал Ангел. Первый капитан заметил, что примарх помрачнел. Сангвиний всегда держался с загадочным, отстраненным видом, но сейчас и здесь примарх казался почти растерянным.
— Ты сказал именно то, что хотел.
Это был тот редкий момент, когда Расчленитель пятой роты замолчал, словно новичок, получивший выговор от наставника, но предостережения так и не последовало. Вместо этого Ангел рассматривал то одного воина, то другого.
— Рал, — обратился он к первому капитану. — Я тебе говорил, почему приблизил к себе капитана Амита?
— Иногда я думал об этом, — осмелился ответить Ралдорон.
— Ты, — сказал ему Сангвиний, — тебя я держу рядом, потому что ты близок к сердцам моих сыновей, как камень к песку. Берус — Верховный хранитель, потому что он знает наши традиции и душу легиона, словно она живое существо. Азкаэллон возглавляет мое Сангвинарное воинство, потому что он никому не доверяет и везде видит угрозу. Но Амит… — он сделал паузу. — Капитан Амит всегда будет говорить то, что у него на уме, никогда не колеблясь, даже если будет отлично понимать, что это повлечет выговор.
— Вы можете быть уверены в этом до конца моих дней, — отметил Амит.
Ангел кивнул.
— Но никогда не забывай. Слово Императора — закон, а его воля будет исполнена. Никейский указ теперь имперская заповедь, и мы обязаны уважать ее должным образом. Библиарии возвращаются в тактические части. Они по-прежнему легионеры. Я буду гордиться ими, вне зависимости от того, какое оружие они используют
Он повернулся к Амиту и впился в него твердым взглядом.
— А что касается испытаний, которые бросит нам судьба после сегодняшнего дня… когда они придут, Кровавые Ангелы справятся с ними.
Ралдорон молча принял эти слова. Но его сомнения не исчезли.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КРАСНЫЙ АНГЕЛ
15
ХРАМ ИЗ КОСТЕЙ
ВОСПЛАМЕНЕНИЕ
АКТ НЕПОВИНОВЕНИЯ
Путь Тануса Крида был устлан сотнями тысяч черепов, отполированных, словно истертые булыжники на улице пограничного мира. Плотность стен собора придавала необычному эху его шагов ломкий тембр.
До Несущих Слово едва доходил шум кипевшей снаружи битвы. Ее глухой рокот напоминал звук прибоя на далеком морском берегу. Треск болтерного огня, резонирующие крики и адские вопли создавали подходящую атмосферу.
Аколит провел пальцами по тянущимся высоко вверх аркам и колоннам, которые поддерживали коническую крышу. Колонны были сооружены из связок длинных бедренных костей, окруженных грудными клетками и удерживаемых вместе крошечными фалангами детских пальцев. Челюсти и позвоночники создавали портики, бедренные кости украшали стены обители, а черепов было не счесть. Сверху и снизу на легионера взирали невидящие глазницы, некоторые светились изнутри плазменным светом.
Крид размышлял о том, каким великолепным творением был этот огромный костяной храм, праведным произведением, которое затмевало даже величайшие монументы, возведенные Несущими Слово в честь Императора, когда они еще называли его повелителем.
Аколит покраснел от этой мысли. Лоргар и его сыновья так долго служили надменному и равнодушному отцу Уризена, и ради чего? Они так сильно верили в его величие, чтили истинность его божественной природы всеми своими деяниями и войнами в ходе Великого крестового похода. XVII легион предавал мечу целые миры, которые осмеливались сопротивляться Императору, и приложил огромные усилия, чтобы возвести творения, прославляющие его.
Затем произошло предательство на Кхуре, и глаза, наконец, открылись. Все началось с уничтожения Монархии, этого идеального подношения Императору, и закончилось Монархией, пустошью, где Лоргара покарали за слепую любовь. Его фанатизм с презрением отвергли. Танус Крид был там. Он видел, как это случилось.
Стоило ли удивляться, что после этого Несущие Слово поняли — есть более великая истина. Слово не о притворстве смертного, отрицающего свой путь к божественности, но о подлинных богах, настоящих силах, несущих гибель и хаос своим прикосновением.
— Аколит? — капитан Харокс стоял рядом и ждал. Крид не заметил, как остановился.
Он ничего не сказал и пошел дальше, прислушиваясь к эху, чувствуя всевозрастающую безмолвную энергию в промозглом воздухе. Это место, этот Собор Знака они давно должны были создать. Чтобы понять это, необходимо было совершить величайшее предательство.