Где Ангел не решится сделать шаг
Шрифт:
— Во имя Книги, — пробормотал Харокс, — что это?
Крид взглянул вверх и заметил предмет, который до этого не мог видеть. «Он был спрятан от меня, — понял аколит, — скрыт какими-то чарами, испускаемыми присутствием демона Кирисса».
На четырех толстых тросах из кожи и волос, протянутых через шкивы, которые были сделаны из бедренных костей, и вырезанные из позвоночников зубцы шестерней, мягко раскачивалась из стороны в сторону огромная конструкция из испачканной полированной меди. Конструкция была заключена в тусклый кристалл. Освещаемый зловещим пламенем, внутри шипел и бурлил через
Кано затряс головой, когда все прошло. За долю секунды он испытал могучую смесь ощущений, и их эхо отразилось в его голове, как навязчивый припев вполуха услышанной мелодии. Бой литавров сильной, повторяющейся агонии; колокольный звон лишающей мужества печали; пронзительный визг скрипок отчаяния; и громче всех, почти заглушая все остальное, оглушительный гул духовых инструментов чистой неразбавленной ярости.
— Узрите пламя гнева, — злобно произнес Кирисс, глядя на колдовское устройство. — Магию захваченных и запертых чувств. Превращенных в оружие.Ты почувствовал это, недолговечный? Даже один ее вид усиливает изначальную суть столь уязвимых.
Демон указал на огромный топор Ка Бандхи.
— Удар, нанесенный по воинам Ангела, был пронизан этой силой. Убийственная мощь их смертей была усилена тысячекратно… достаточно, чтобы погрузить примарха в бездонный сон, в котором он останется, пока этого будут желать Губительные Силы.
Ка Бандха поморщился.
— Мерзкая пси-магия. Меня тошнит от того, что я должен находиться в ее ауре…
В мыслях Крида все встало на свои места.
— Без своего повелителя Кровавые Ангелы еще больше погрузятся в собственную ярость… А если Сангвиний очнется, когда они отбросят весь фальшивый лоск их достоинства…
— Это сломает дух маленького ангела, — сказал Кирисс, омерзительно усмехнувшись.
Мерос смотрел, но не видел.
Ему казалось, что он находился в месте, которое когда-то было коридором на борту «Красной слезы», широким, как бульвар города-улья. Огромный кусок внешнего корпуса исчез, вырванный в результате стремительного падения боевой баржи с орбиты и аварийной посадки. Теперь коридор превратился в галерею, открытую непогоде. Жгучие песчинки и пепел, переносимые воющими ветрами Сигнуса Прайм, скопились под опорными стойками. Солнечные лучи главной звезды и ее сестер все вокруг погрузили в мрачные тона.
Мерос был здесь и в то же время не здесь. Он чувствовал, что часть него все еще находилась на поле битвы, среди грязи и пламени, словно некий фрагмент его души застрял там, в то время как этот сосуд из плоти и костей был перенесен.
Каждый раз, как он пытался заставить себя думать, пытался двигаться, ужас увиденного снова прокручивался в его мыслях и терзал апотекария.
Мысль была похожа на кровоточащую, незаживающую рану. Ангел
Там, перед ним, Сангвиний и Жаждущий Крови обменивались колкостями, а потом титаническими ударами, от которых раскалывалась земля. Было так легко отвлечься, наблюдать за этой славной дуэлью, забыв обо всем на свете.
Мерос вспомнил расколотый череп демона с крыльями летучей мыши, зловоние ихора, брызжущего из смертельной раны. Сражение увело его туда, где существовал только нападающий и защищающийся. Когда он снова посмотрел, стряхивая нечистую кровь с вращающихся зубьев цепного топора, то увидел Ангела, который наносил убийственный удар Жаждущему Крови…
Ангел пал.
Мерос закрыл глаза. Он хотел ошибиться. Он хотел не видеть то, что узрел.
Шипастый медный кнут, поразивший его властелина в миг величайшего предательства. Падающий на землю Сангвиний с искаженным от боли лицом. Мерос вспомнил, как отбросил всякое чувство самосохранения и без колебания бросился в безрассудную атаку, чтобы прийти на помощь повелителю.
Но затем красное пламя, и слепящий удар топора лорда-демона. Катастрофа, захватившая сотни Кровавых Ангелов, бегущих вперед с тем же самым намерением, что и Мерос.
Он смотрел на брата Гравато, когда чудовищный боевой топор нанес удар. Невероятная энергия, высвобожденная из небытия, разорвалась в рядах воинов.
Ангел пал, а мои братья погибли.
Вслед за ударом обрушился ад ненависти, и вдруг сотни легионеров погибли.Плоть и кости, адамантий и керамит, были уничтожены невероятной силой. Тела превратились в пепел, броня раскрошилась в обуглившиеся обломки, хорошо знакомые Меросу легионеры были стерты с лица галактики за один удар сердца.
Но самое ужасное заключалось в том, что он разделил их смерть. Мерос почувствовал, как все они одновременно погибли, почувствовал своей кровью и плотью, шок потряс его и каждого сына Сангвиния. Если бы апотекарий верил в подобное, он бы сказал, что произошедшее прожгло дыру в его душе.
Он упал на колени, затем с трудом поднялся и побежал. Все, что он видел, — примарх, лежащий в неглубоком кратере. Крылья Ангела окутали его, подобно белому савану, кожа была смертельно бледной.
Сердца Мероса сжались в груди. Сангвиний жив, но потерян для них. Апотекарий прикоснулся к лицу повелителя и почувствовал едва уловимое тепло. В этот миг пронзивший его осколок страха, а это был именно он, превратился в неистовую ярость. Глубоко в душе Мерос понял, что-то сломалось, разорвалась цепь, закрытая дверь слетела с петель. Глубокое потрясение коснулось чего-то изначального и смертоносного в нем, и он точно знал, что каждый воин, делившим с ним кровное родство, испытал то же самое чувство.