Где будет труп
Шрифт:
Констебль Ормонд принял удар молча. Уимзи ошибся, ошибся, теперь это ясно как день. Алиби на два часа подтверждалось полностью. Уэлдон невиновен, Шик невиновен, Перкинс невинен как младенец. Осталось доказать, что и кобыла невиновна, и вся теория развалится как карточный домик.
Он встретил Уимзи на деревенском лугу и сообщил ему эти удручающие сведения. Уимзи задумчиво посмотрел на него.
— Нет ли у вас с собой железнодорожного расписания? — спросил он наконец.
— Расписания? Нет, милорд. Но я могу достать…
— Не стоит беспокойства, — прервал его Уимзи. — Я просто хотел узнать, когда следующий поезд на Колни-хэтч.
Констебль в свою очередь уставился на него.
— Кобыла виновна, — сказал Уимзи. — Она была рядом с Утюгом и видела убийство.
— Но
— Невозможно. Но это было.
Вернувшись, Уимзи зашел поделиться своими умозаключениями с суперинтендантом Глейшером и нашел того не в духе.
— Эти лондонские ребята потеряли Шика, — отрывисто бросил он. — Довели его до редакции «Морнинг стар», где он получил награду в виде чека на предъявителя. Потом сразу обменял его на казначейские билеты и юркнул в большой одежный магазин — там везде лифты и выходы. Короче говоря, он им нос натянул и исчез. Я думал, на лондонскую полицию можно положиться, да, видно, ошибся. И надо же было нам вляпаться в это, так и растак его, дело, — с горечью добавил суперинтендант. — Теперь еще вы говорите, что кобыла там была, но ее там не было и что ни один человек из тех, кто должен был на ней скакать, не скакал на ней. А дальше вы скажете, что она перерезала ему горло собственной подковой и обернулась морским коньком?
Огорченный Уимзи направился домой в «Бельвю» и обнаружил, что его дожидается телеграмма. Она была отправлена сегодня из почтового отделения в Вест-Энде и гласила:
шикую вскоре жду результатов держу связь старшим инспектором паркером надеюсь прислать зеленый твидовый костюм бантер
Глава XXVII
Свидетельствует внук рыбака
188
Перевод с англ. В. Сонькина.
— Одно мне абсолютно ясно, — сказал инспектор Ампелти. — Если в два часа возле Утюга была какая-то заваруха с этой лошадью, ее должен был видеть Поллок со своим драгоценным внуком. Какой смысл это отрицать? Я с самого начала считал, что эти типы по уши увязли. Тихое, скромное, задушевное убийство они могли бы проглядеть, но дикую лошадь, несущуюся галопом, — уж точно нет. Однако молчат.
Уимзи кивнул:
— Я давно это понял, но как вы собираетесь их разговорить? Может, попробовать мне? Молодой парень, Джем, кажется не таким грубияном, как его дед. Как насчет него? У него есть какие-нибудь интересы или хобби?
— Не знаю, милорд, разве что футбол. Он считается хорошим игроком. Говорят, надеется, что его возьмут «Вестширские тигры».
— Хм. Лучше бы крикет, это по моей части. Но все же можно попытаться. Где бы вы стали искать его этим вечером? В «Трех перьях»?
— Если он не ушел в море, то, скорее всего, там его и найдете.
Там его Уимзи и нашел. В пабе всегда легко завязать разговор. День, когда запретят пиво, станет черным днем для сыщиков. После часовой занимательной дискуссии о футболе и шансах различных команд в грядущем сезоне Уимзи обнаружил, что Джем стал гораздо дружелюбнее. С чрезвычайной осторожностью и тактом он стал подводить разговор к рыбной ловле, Утюгу и смерти Поля Алексиса. Сначала результат вышел отрицательный. Джем сразу перестал болтать, его улыбка погасла, он погрузился в мрачное раздумье. Но когда Уимзи уже собрался было оставить опасную тему, молодой человек, похоже, на что-то решился. Он придвинулся ближе, оглянулся через плечо на толпу посетителей и выдавил:
— Слушайте,
— Разумеется. Не здесь? Конечно.
— Чертовски интересно, — добавил Уимзи погромче. — Когда я сюда вернусь, непременно заеду посмотреть вашу игру. Мне, пожалуй, пора отчаливать. Вы тоже домой? Могу вас на машине подвезти, если хотите, — и минуты не займет.
— Спасибо, сэр. Буду рад.
— И покажете фотографии, о которых говорили.
Они стали проталкиваться к выходу. Зазвучали пожелания доброй ночи, но Уимзи заметил, что никто из жителей Дарли не проявлял особой сердечности. Прощались они как-то натянуто.
Уимзи и Джем сели в машину и до железнодорожного переезда ехали молча. Потом Джем заговорил:
— Про это дело, сэр. Я деду втолковывал, что лучше выложить полиции все как было, но он же упрямый как не знаю кто, да и если это выплывет наружу, убийства не миновать. Но все равно он должен был рассказать, потому что тут ведь виселицей пахнет, а в такое мешаться не след. Но дед не доверяет Ампелти и его братии, и если мы с матерью его выдадим, он из нас дух вышибет. Он говорит — дай полицейским палец, они и руку откусят.
— Ну, смотря о чем речь, — отвечал озадаченный Уимзи. — Конечно, полиция не сможет закрыть глаза на… на преступление, но…
— Это не то, сэр, нет. По крайней мере, не то, что вы ищете. Но если про это прознают Бейнсы и расскажут Гёрни… А я всегда говорил деду, что глупо так делать, пусть даже Том Гёрни испакостил ему тогда все сети.
— Если преступления не было, — сказал Уимзи с облегчением, — можете быть уверены, я никому не скажу.
— Не было, сэр. Потому я и хотел с вами поговорить, сэр. Помните, дед подозрительно себя вел, отказался говорить, что он делал у Жерновов. Надо было мне еще тогда все рассказать, да ведь он бы на матери злость выместил, только я за порог.
— Я понимаю. Но чем же вы занимались возле Жерновов?
— Брали омаров, сэр.
— Брали омаров? А что в этом плохого?
— Ничего, сэр, только, знаете, верши-то были Тома Гёрни.
После недолгих расспросов история приобрела ясность. Злосчастный Том Гёрни жил в Дар-ли и расставлял верши для омаров возле Жерновов. Торговля его процветала. Но некоторое время назад он нанес старому Поллоку оскорбление, испортив какие-то сети, причем, как утверждалось, умышленно. Мистер Поллок, не надеясь добиться сатисфакции законным способом, избрал простой путь личной мести. Он дожидался удобного момента, когда Том Гёрни отлучится, навещал верши, извлекал большую часть их живого содержимого и возвращал на место. Мистер Поллок, как объяснил Джем, не рассчитывал возместить омарами стоимость поврежденных сетей. Вся сладость мести заключалась для него в том, чтобы «надуть этого Гёрни» и слушать, как «этот Гёрни» то и дело ругается на чем свет стоит, что омары в бухте перевелись. Джем считал, что все это довольно глупо, и не хотел в подобном деле участвовать — он предпочел бы поддерживать добрые отношения с соседями, — но то одно, то другое (насколько понял Уимзи, то дурной нрав старого Поллока, то опасение, что он разозлится и оставит свои немалые сбережения кому-нибудь еще) вынуждало Джема потакать деду, помогая ему воровать омаров.
Уимзи был сражен. Всего-то-навсего. Такая таинственность — а за ней скрыта всего лишь мелкая соседская распря. Он пристально посмотрел на Джема. Темнело, и лица молодого человека было почти не видно — только непроницаемый профиль.
— Очень хорошо, Джем, — сказал он. — Я все понял. Но теперь вернемся к тем событиям на берегу. Почему вы и ваш дед настаиваете, что никого там не видели?
— Но это правда, сэр. Мы никого не видали. Дело, сэр, было так. Мы вывели лодку и дошли дотуда аккурат между отливом и приливом, чтоб никого не встретить, — другие лодки пойдут к берегу на приливе, так? А дед говорит: «Гляди-ка на берег, Джем, и следи, не болтается ли поблизости какой Гёрни». Ну я гляжу, и ни души там нет, кроме того парня на Утюге. Смотрю на него и вижу, что он спит или что, а на наших не похож, и деду показываю: там вроде какой-то тип из города.