Где Цезарь кровью истекал

Стаут Рекс

– Это правда.

– Я снова предупреждаю вас, берегитесь. Но если мы предположим на мгновенье, что это правда, ответьте мне: зачем Клайд отправился к Пратту? Что он собирался там делать?

– Не знаю.

– Что он говорил о своих намерениях?

– Ничего.

Вульф закрыл глаза. Я заметил, что его указательный палец выводит кружки на ручке кресла, и понял, что от ярости он не может произнести ни слова.

– Я могу… – прервал паузу Бронсон.

– Молчите! – Веки Вульфа вздрогнули, и он открыл глаза. – Вы делаете ошибку. Очень серьезную ошибку. Послушайте меня. Вы требовали немедленного возвращения денег. Будучи не в силах собрать

нужную сумму в Нью-Йорке, Клайд приехал просить деньги у отца. Вы так спешили или же так не доверяли ему – или то и другое вместе, – что поехали вместе с ним. Вы не хотели отпускать его от себя. Осгуд-старший отказался дать сыну деньги, поскольку Клайд не хотел говорить, зачем они ему, и вы были готовы рассказать отцу все и получить свой долг у него. Тогда Клайд в отчаянии заключил пари. В случае выигрыша он все равно не мог бы рассчитаться с вами, пока не кончится неделя, а какие гарантии он мог предоставить, что выиграет пари? Заставить вас ждать могло только одно – удовлетворительное объяснение того, как он собирается выиграть пари. И он объяснил вам. Не пытайтесь утверждать, что он этого не сделал, я не такой простак. Вот и расскажите мне об этом.

Бронсон покачал головой.

– Я могу сказать только, что вы ошибаетесь. Он не говорил…

– Фу! Я не ошибаюсь, я знаю, когда я прав. Берегитесь, молодой человек!

– Я не могу рассказать о том, чего не знаю.

– Говорил ли вам Клайд Осгуд, как он думает выиграть пари?

– Нет.

– Или что он намеревается делать на ферме Пратта? С кем хотел там встретиться?

– Нет.

– Не делал ли он каких-нибудь замечаний или намеков, которые позволили бы вам догадаться об этом?

– Нет.

– Вы допускаете очень большой промах.

– Нет. Может быть, это поссорит меня с вами, но я ничего не могу поделать. Бога ради…

– Молчите! Вы все-таки оказались дураком. – Вульф повернулся ко мне и приказал:

– Арчи, забери у него расписку.

Он мог бы предупреждать меня хотя бы взглядом, прежде чем отдавать подобные распоряжения, но когда я жалуюсь ему на это, он отвечает, что у меня прекрасная реакция, и при моей находчивости никаких предупреждений не требуется. В ответ я обычно говорю, что мне нужна не лесть, а простое уважение.

В данном случае это, однако, не играло роли. Бронсон был приблизительно моего роста, но в его силе я сомневался. Я протянул руку.

– Прошу!

Он покачал головой и не спеша поднялся, отпихнув стул ногой и не спуская с меня глаз.

– Это глупо, – сказал он. – Чертовски глупо. Не берите меня на пушку.

– Вам нужна расписка, мистер Вульф? – спросил я, не поворачивая головы.

– Да.

– Отлично… Что ж, приятель, мне придется взять ее.

– Нет, – улыбнулся он. – Драться я не стану, хотя я не трус. Просто закричу, появится Осгуд и наверняка захочет узнать, из-за чего загорелся весь сыр-бор.

– Закричите?

– Закричу.

– Посмотрим. Если вы закричите, я сделаю из вас отбивную. Предупреждаю – только раскроете рот, и я не остановлюсь до тех пор, пока не приедет «скорая помощь». А когда Осгуд прочтет расписку, он попросит меня начать все сначала, да еще заплатит мне за это. Стойте спокойно.

Я протянул руку, и, черт побери, он попытался ударить меня коленом. Я мгновенно уклонился. Портить ему физиономию не было необходимости, но проучить стоило, и я хорошим хуком уложил его на пол.

Когда Бронсон начал открывать глаза, я нагнулся над ним.

– Не двигаться, – предупредил я. – Я не знаю, в каком кармане

расписка. Отдайте ее по-хорошему.

Он потянулся к нагрудному карману, но я сунул туда руку раньше и вытащил кожаный бумажник с платиновой, а может, и оловянной монограммой. Он попытался выхватить его. Я оттолкнул его руку, велел ему подняться и сесть, а сам отошел на шаг изучить свой трофей.

– Ого! – присвистнул я. – Сколько тут денег! Тысячи две, а то и больше. Можешь не дергаться, я у мерзавцев не ворую. Но я не вижу… Ага, вот. Потайной карманчик. – Я развернул бумагу, пробежал ее глазами и передал Вульфу. – Остальное возвратить?

Он кивнул, читая расписку. Я протянул бумажник Бронсону, который уже поднялся на ноги. Он выглядел слегка растрепанным, но спокойно выдержал мой взгляд. Я вынужден был признать, что в Бронсоне что-то есть: обычно тому, кто только что сбил тебя с ног, в глаза не смотрят.

– Спрячь, Арчи, – сказал Вульф и протянул мне расписку. Я достал свой коричневый с золотым тиснением бумажник, который Вульф подарил мне на день рождения, и спрятал туда сложенную бумажку.

– Мистер Бронсон, – начал Вульф, – я намеревался задать вам и другие вопросы, в частности, о причине вашего похода на ферму Пратта сегодня утром, но это бесполезно. Я начинаю подозревать, что вы готовитесь совершить еще более тяжкую ошибку, чем та, которую сделали сейчас. Что касается расписки, которую у вас взял мистер Гудвин, то я гарантирую – через десять дней вы получите назад либо ее, либо ваши деньги. Не пытайтесь хитрить. Я уже достаточно зол на вас. Спокойной ночи.

– Я повторяю… Я же говорил…

– Я не желаю вас слушать. Вы глупец. Спокойной ночи.

Бронсон вышел.

Вульф глубоко вздохнул. Я налил стакан молока и принялся пить, когда заметил, что Вульф присматривается ко мне. Через минуту он пробормотал:

– Арчи, где ты взял молоко?

– В холодильнике.

– На кухне?

– Да. Там пять или шесть бутылок. Принести?

– Мог бы сделать это сразу и сэкономить время. – Он залез в карман, вытащил горсть пробок от пивных бутылок, пересчитал их, нахмурился и сказал:

– Принеси две.

Глава 14

На следующее утро, в десять часов, мы погрузились в осгудовский «седан» и поехали в Кроуфилд. За исключением Ниро Вульфа, все выглядели измотанными. О себе ничего сказать не могу, но Осгуд хмурился и огрызался. Бронсон надел франтовской костюм, который был на нем в понедельник. Челюсть у него распухла, он был угрюм и молчалив. Нэнси сидела за рулем бледная, с заплаканными глазами, и машину вела рывками. Ей уже пришлось съездить в Кроуфилд, на вокзал, за двумя приехавшими родственниками. Похороны были назначены на четверг, и большинство родных должны были приехать лишь завтра. Видимо, Вульф не спешил успокоить так восхитившую его девушку, поскольку не велел мне сообщать ей о том, что расписка брата находится у нас.

За время поездки никто не проронил ни слова, за исключением Осгуда и Нэнси, которые договаривались о встрече днем, после всех дел. Сначала мы высадили Осгуда на главной улице перед заведением с пальмовыми и папоротниковыми ветками в витрине и маленькой вывеской «Похоронные принадлежности». Затем Нэнси остановилась у гостиницы. Бронсон покинул нас в атмосфере гнетущего молчания и всеобщего недружелюбия, которые всегда осложняют жизнь мошенника.

– Теперь в гараж Томпсона? – тихо спросила у меня Нэнси и через три минуты высадила меня у гаража, а сама повезла Вульфа на ярмарку.