Где чудеса и леший бродит
Шрифт:
Михеич грустно вздохнул и шмыгнул носом.
– Не переживай, найдём мы тебе кого-нибудь более вменяемого, – я попыталась ободрить несчастного влюблённого.
– Хватит сопли распускать, бежать пора. Ну а несчастный влюблённый может и остаться, если ему жизнь немила.
– Ррррррр, – из кустов выбрался леший. Очень злой и недовольный.
– Всё-таки какой миляга, – на лице Джека появилось умильное выражение, с которым молодые мамы обычно смотрят на своих совсем ещё маленьких детей. Но продолжалось это всего пару секунд. Потом существо
Я размениваться на разговоры не стала, подхватила несчастного домового, который, кажется, всерьёз собирался воспользоваться советом вредной тыквы, и поскакала по заросшим травой кочкам, которые при каждом шаге уходили сантиметров на десять под воду.
[1] Явь – мир живых. Правь – мир богов. Навь – обиталище тёмных существ. Главная героиня права, официальная наука не признаёт существование подобного представления о мироздании у древних славян. Но какое дело нечисти и иномирным созданиям до официальной науки?
***
Тал был зол, если не сказать в бешенстве. Мало того что по деревне пошли слухи о появлении новой ведьмы (мало было Вернувшихся!), так ещё посольство это эльфийское, будь оно проклято, притащилось! Только его не хватало.
– Эй, милок, позолоти ручку, всю правду скажу, – как из-под земли вынырнула черноволосая цыганка в пёстрых юбках, увешанная с ног до головы звенящими при каждом движении побрякушками. – Что было, что будет, чем сердце успокоится.
– Обойдусь, – рыкнул Тал и попытался обойти женщину.
Но не тут-то было. Ушлая гадалка заступила ему дорогу, нагло улыбнулась и замогильным голосом проговорила:
– Вижу печаль у тебя на сердце и мысли тёмные в голове.
– Со зрением, уважаемая, у вас проблемы. Обратитесь к знахарю, а мне некогда.
Оборотень решительно обошёл приставучую шарлатанку и пообещал себе, что больше никогда не будет ходит по Центральной площади в базарный день. Пусть эта дорога и короче.
– Думаешь, ошибся ведающий. Не ту девчонку из другого мира вытащил. Или я неправа? – услышал он тихие слова, заглушаемые гомоном толпы.
Застыл на мгновение, а потом медленно, не веря своим ушам, обернулся.
– Навь коварна, – продолжила гадалка, больше не улыбаясь, – всякую тварь может подсунуть, любую личину нацепить. Да и неспроста нечисть перерождаться начала. Сам знаешь, что, а лучше сказать, кто в этом виноват.
– Откуда тебе про неё известно? – Тал сам едва узнал свой голос. Хриплый и злой. Ему захотелось немедленно оторвать этой противной бабе голову, чтобы она замолчала. А всё потому, что он и сам думал о том же, но старался отогнать эти мысли, не обращать на них внимания.
– Зрение хорошее, не чета твоему, – снова ухмыльнулась она. – Так что, соколик, позолотишь ручку? Али и дальше себя обманывать будешь?
– Пошла прочь! – прорычал он, чувствуя, что начинает терять контроль над звериной сущностью.
Надо убираться из людного
– Хозяин – барин, – пожала плечами женщина. – Надумаешь, приходи. Я здесь часто бываю. И ведающему своему передай, что он халтурщик.
После этих слов она рассмеялась. Звонко, заливисто, но почему-то от этого смеха у Тала по спине побежали мурашки.
А в следующую секунду сердце кольнуло странное беспокойство. Сначала не понял, что это, а потом перед внутренним взором мелькнул знакомый кожаный амулет, который носила Мира. Ещё сегодня утро он был на девушке, а теперь она его зачем-то сняла.
Тал почувствовал страх, как вчера, когда она сбежала, бросив рюкзак, где лежала заветная вещица. И он не смог её найти – впервые за долгие годы нос подвёл. Его зверь различал самые тонкие запахи, мог выследить любого – будь то животное, человек или нечисть. Но не девчонку. Смешную, перемазанную грязью, в непонятной одежде и с невероятными тёмно-зелёными глазами…
Сердце снова сжалось. И Тал сорвался с места, с нечеловеческой скоростью пробежал через деревню, пугая местных, и только на краю леса позволил себе перекинуться. Учуял слабый запах лешего и Михеича. Что домовой здесь забыл? Ладно, это можно и потом выяснить, главное, что есть зацепка.
Они с Мирой ушли вместе, значит, и в лесу оказались вдвоём. Брошенный амулет опять же звал откуда-то из самой глуши.
Оборотень легко взял след Михеича и углубился в лес. Но обрадовался рано. Вскоре след вывел на небольшую проплешину, и в нос ударила дикая вонь перерождённого. На траве валялись знакомые ножны и лукошко. Ножны ещё пахли лешим, а вот лукошко уже смердело Вернувшимся.
Тал покрутился, выискивая другие запахи, снова нашёл след домового, и практически сразу разочарованно зарычал – след обрывался у старого дерева.
Зато Вернувшегося сложно было не учуять. Как и дорогу, по которой он шёл. Волк припал к земле, ещё раз втянул мерзкий запах и побежал дальше, ориентируясь уже по нему.
Перерожденец петлял, зачем-то возвращался назад, делал лишние круги и вообще вёл себя странно. Как будто одичавшего лешего заморочил и водил кругами другой леший.
В конце концов странная дорога вывела к болоту. Здесь зов амулета усилился, и Тал без труда отыскал его в ближайших кустах. А рядом учуял кровь. Человеческую.
Шерсть на загривке встала дыбом. Он вернулся к краю болота, снова попытался взять след возвращенца, но тот обрывался у самой кромки зеленоватой воды.
Тал остановился, чувствуя, как замирает сердце, и мир переворачивается, а потом закинул голову и завыл. Страшно и тоскливо.
Глава 10
– Все вы, женщины, бессердечные и жестокие, – Михеич сидел на столе и ронял слёзы в миску с водой, предназначенной для почищенной картошки. Сама картошка лежала рядом, но внимания домового пока не удостоилась.