Где исчезают корабли
Шрифт:
Двое из этих испанских фельдшеров уже были ранее откомандированы на Нефтяной одним из рейсов «Богини», где они составили единственный медперсонал советской военной базы. И они проявили себя вполне неплохо, когда во время стычек с местными база несла потери. Правда, в большинстве случаев, дело им приходилось иметь с ранеными легко. Вот только, если предстоящие боевые действия против Сулу окажутся слишком интенсивными, эти двое точно уже не справятся. И, понимая это, доктор Ефремов вез с собой настоящий медицинский десант. На «Энтузиасте» в качестве врача шел он сам, а на каждом из пароходов-галеонов имелся свой фельдшер-испанец. Так что, собравшись все вместе, они должны справиться.
Многие из тех, кто попал в прошлое
А нравы у чаморриек были довольно свободными. Во всяком случае, местные девушки бывшего Гуама сами решали, с кем им спать до свадьбы. И соплеменники не осуждали их, потому что в структуре традиционного чаморрийского общества женщины и мужчины имели равные права. Вот такие туземцы оказались «продвинутые», как говорили в подобных случаях люди из двадцать первого века, от которых Ефремов многому научился и нахватался характерных словечек, регулярно курсируя в их компании на «Богине» между островами Советским и Нефтяным. Да и Валентин Квасницкий вместе с Тамарой Петренко здорово подтянули его собственную квалификацию врача к своему уровню.
Что же касалось местных гуамских девушек, а теперь уже советских гражданок, жительниц Чаморрийской Автономной Советской Социалистической Республики, ЧАССР, входящей в состав Марианской ССР, которые пожелали изучать медицину, то они оказались вполне усидчивыми и способными. Учились эти загорелые девицы прилежно и схватывали знания быстро. А все из-за того, что, глядя на женщин Дальнесоветска, молодые чаморрийки стремились стать не хуже. Все они надеялись прижиться в этом новом удивительном столичном городе, наполненном электрическим светом и необычными вещами, быстро разраставшимся вокруг бухты. Новое государство, недавно образовавшееся прямо на их острове, демонстрировало местным совсем другой образ жизни, к которому теперь стремился каждый неглупый островитянин.
И местные девушки, имеющие склонность к врачеванию, прекрасно осознавали, что профессия медика имеет отличные перспективы. Потому они и стремились попасть на обучение при госпитале Дальнесоветска. Разумеется, их сначала учили базовому русскому языку, а потом интенсивно преподавали программу начальной школы и параллельно начинали обучать медицинским премудростям, начиная с обязанностей санитарок. Так что проблема подготовки молодых кадров на Советском постепенно решалась. А вот на Нефтяном с медициной все пока выглядело грустно. Медицинской помощью население совсем не было охвачено. Там имелись только целители-травники и просто всякие проходимцы, вроде колдунов. Потому работу настоящего госпиталя в городе Таракане еще только предстояло разворачивать и налаживать.
Когда «Свирепый слон» ткнулся форштевнем в прибрежный песок, огонь уже охватил половину корабля. Страшное негасимое пламя пожирало флагман флота султана Буддимана. И адмирал Сабах Саравак скрипел зубами от ярости и бессилия, слушая, как вопят вокруг его моряки, сгорающие заживо. Справа и слева горели другие ланонги, гордость эскадры. И адмиралу казалось, что само море полыхает вокруг него лютым пожаром.
Ему тем более было обидно, что его храбрая команда, сумев справиться в жестоком абордажном бою с командами сразу двух вражеских джонок и пустив их на дно, сама сгорала заживо. Внизу на гребных палубах пламя уже пожирало гребцов, прикованных к веслам. И оттуда
С горсткой своих уцелевших людей адмирал высадился на берег. Вернее, он просто бежал к берегу с горящего корабля. Но и на берегу положение его войска оказалось ненамного легче, чем на воде. Защитников острова удалось оттеснить с узкой прибрежной полоски пляжа, но дальше линии песчаных дюн продвинуться пока никак не удавалось. Хотя сулунги все-таки захватили передовую линию укреплений противника.
Дальше начинались топкие болота, кишащие крокодилами, а редкие тропки, идущие через них от пляжа вглубь суши, простреливались врагами насквозь. Наступать дальше пока не получалось. И от этого моряки и пехотинцы, высадившиеся на берег со сгорающих кораблей, пребывали в растерянности. А многочисленные жертвы, которыми сулунги заплатили за высадку, наводили уныние на простых бойцов. Но, их еще оставались тысячи. И это давало адмиралу надежду. Он предполагал дождаться темноты. Может быть, тогда при свете звезд сулунги сумеют продвинуться незаметно?
А пока адмирал, укрывшись за дюной от скорострельных выстрелов противника, наблюдал за тем, как догорали его корабли, с которых люди продолжали выпрыгивать и идти к берегу сквозь прибой по песчаному дну, прихватив кто оружие, а кто и какие-то припасы, которые еще можно было спасти от огня и воды. Ведь он приказал им вынести с погибающих кораблей на берег все, что удастся. По щеке старого адмирала катилась слеза, но он не замечал этого, пребывая в оцепенении.
Ведь и его любимый сын Сурден тоже погиб в сражении, зарубленный на борту джонки вражеским адмиралом, который бился до последнего, как старый раненый зверь, загнанный в угол, рассвирепевший и не чувствующий боли. И зачем только Сурден полез вперед? Молодость, неопытность и желание совершить подвиг сыграли с ним злую шутку. Ведь вражеского адмирала убили бы и без него. Но, Сурден, желая показать доблесть, полез вперед, решив лично прикончить предводителя малайских пиратов, вызвавшихся защищать Таракан. Вот только за свою самонадеянность Сурден и поплатился. Потому что израненный адмирал нанес ему смертельную рану своим изогнутым мечом-педангом со скошенным заостренным концом.
Глава 30
Стрельба постепенно стихала. У сулунгов почти не осталось пуль к мушкетам и аркебузам, а большие запасы пороха, находящиеся в трюмах кораблей, спасти не удалось. На берег доставили лишь какие-то жалкие крохи, несколько маленьких бочонков, которых не хватит стрелкам и на полчаса боя, даже если не использовать пушки. Некоторые из лантак все-таки вытащили с горящих кораблей на берег, да только ядер к ним почти не оказалось. И командиры приказали артиллеристам собирать на пляже мелкие камешки, чтобы потом заряжать уцелевшие пушки каменной картечью.
Капитаны, которые выжили в морском сражении, постепенно собирались возле своего адмирала. А Сабах Саравак смотрел на них, но, словно бы и не видел. Его взгляд, устремленный на догорающие корабли, блуждал где-то далеко. Он все еще не мог свыкнуться с потерей младшего сына. Ведь тело Сурдена утонуло вместе с проклятой вражеской джонкой. Но, трое других сыновей адмирала все-таки остались в живых, потому, взяв себя в руки, Саравак продолжил исполнять свои обязанности военачальника. Почти вся его флотилия, кроме десятка маленьких галер и катамаранов, сгорела. Но, под командованием адмирала все еще оставалась целая армия, состоящая из нескольких тысяч пехотинцев и моряков, высадившихся с горящих кораблей на берег. Потому надежда на победу у Саравака все еще имелась, тем более, что сражение обернулось не только тяжелыми потерями, а и кое-какими успехами.