Где колбаса и чара, там кончается свара
Шрифт:
Явление четырнадцатое
Ш и л о (про себя). Удрал проклятый дед; весь в сметане, скользкий, — никак не удержать! Откуда этот дьявол взялся? Так и метнулся в поле без шапки. Напугал, чертов сын, и хозяйку, и работницу; все они где-то попрятались, так что и не сыщешь! (Шарит по полкам.) И хоть бы хлеба кусок… Есть хочется, хоть плачь! (Смотрит на чарку.) Смотри,
Ш п о н ь к а (в сторону, но громко). С чесноком положили; некоторые это любят, а я — нет.
Ш и л о. Еще и дразнит! Действительно чесноком пахнет… Впрочем, мне-то что до того! (Сплевывает.) Словно три дня не ел!
Ш п о н ь к а. Вот доем эту колбасу и за вторую примусь!
Ш и л о. Этак он, пожалуй, все сожрет: у него не глотка, а прорва… Ишь, лопает, как цыган мыло…
Ш п о н ь к а (разламывает второй круг колбасы). Ого! С печенкой и с сальцем, это моя любимая!
Ш и л о. С печенкой! А? Попросить у него или попросту из рук вырвать? Впрочем, ну его! Трубку, что ли, пососать, авось, аппетит отобьет. (Достает кисет и набивает трубку.)
Ш п о н ь к а (в сторону). Теперь бы по второй выпить! Ах!..
Ш и л о (высекает огонь). Ну и продрог, точно щенок под дождем! За печенки даже тянет!.. Будет, — нужно кончать! (Высекает огонь.) Ай-ай! Ну, не дураки ли мы с тобой, друже?
Ш п о н ь к а (жует). Может быть, кто и дурак, а я — нет!
Ш и л о (вынимает бутылку). Здесь такая благодать, а мы с тобой надулись, как сычи, да и выхаживаем друг перед другом…
Ш п о н ь к а (косит взглядом на бутылку). Ох-ох!
Ш и л о. И колбаса есть, и чара, а у нас идет свара…
Ш п о н ь к а (смотрит на бутылку с вожделением). О-ох!
Ш и л о. Вот бы нам, как прежде, — чок да чок! и колбаске дорожку смачивать, а вместо того…
Ш п о н ь к а (исподлобья). А кто виноват?
Ш и л о. Ведь ты начал.
Ш п о н ь к а. Не я, а ты! Я сказал только, что Хапай схватил, а ты и пошел: и лжешь, и такой, и сякой, и дворянство задел…
Ш и л о. Будет вспоминать! Оба не без греха! Знаешь, что друже? (Поднимается и взбалтывает бутылку.) Помиримся! Разве не грех на старости лет дружбу разрывать?
Ш п о н ь к а (тихо). Действительно, разве не грех?
Ш и л о (подходит и нюхает
Ш п о н ь к а (в сторону). Не помириться ли, а? (Поднимается, потупившись.)
Ш и л о. Ну же, подыми глаза! Вот я пришел к тебе…
Ш п о н ь к а (медленно поднимает глаза, потом решительно). Помиримся! Черт с ним!
Ш и л о. Прости меня, братец!
Ш п о н ь к а. И ты меня прости!
Ш и л о. И еще раз прости!
Ш п о н ь к а. И в третий раз!
Ш и л о (берет Шпоньку под руку). А теперь, друг мой, пойдем поклонимся и приложимся к нашей бутылочке-толстобрюшечке! Пусть она закончит наши споры и зальет наши ссоры… (Наливает чарки.) Ну-ка, приложись, покажи еще раз, как ты это делаешь! Ха-ха-ха!
Ш п о н ь к а (смеется). Хе-хе-хе! Скажешь такое! Тогда это не я, — она действительно сама вымерзла… (Пьет.) Кхе! Уф! Словно на свет родился. (Отламывает себе кусок колбасы.)
Ш и л о (наливает). И я рад! (Пьет.) Ну-ка, дай и зубам работу! (Схватывает целый круг колбасы.) Меня уже было такая тоска взяла…
Ш п о н ь к а. И мне тоже так было грустно.
Ш и л о. Ну что же! Человек не на одной ноге ходит, а на двух. (Наливает.)
Ш п о н ь к а (принимает чарку). Эге-ге! Ты сейчас, голубчик, меня будто из гроба поднял! (Выпивает и целует Шило.)
Ш и л о (наливает). Что ж, пан Иван, бог троицу любит! (Пьет.)
Ш п о н ь к а (пьет). Да, да, голубчик! (Снова наливает.) А хата о четырех углах ставится.
Ш и л о. На четырех, точно. (Пьет.)
Ш п о н ь к а (опьянев). Спасибо, голубчик… (Целует его.) Ты такой добрый, а я… свинья.
Ш и л о. Пускай… Ну его! Знаешь что? Бери и Стрелку себе, пускай она у тебя…
Ш п о н ь к а. Ох, братец, как же ты без борзой останешься? Ох, свинья я, свинья…
Ш и л о. Да ты не убивайся…
Не надрывайся!
Ш п о н ь к а (всхлипывает). Сирота я, нет ни отца, ни матери! Один только ты и был у меня, да и тебя я обидел!
Ш и л о. Бог с тобой, будет!
Ш п о н ь к а. И зачем только бог зайцев создал?
Ш и л о. Не касайся бога! Бог все знает!