Где не было тыла (Документальная повесть)
Шрифт:
Только на третий день, уже в симферопольской тюрьме, мы узнали, что катер с Новиковым и Хацкевичем был обнаружен гитлеровцами на траверзе Ялты, обстрелян и пленен. Новикова потом видели в симферопольской тюрьме, а Хацкевич был расстрелян еще в Ялте. Теперь Новиков оказался вместе с нами во Владимиро–Волынске, куда была доставлена большая группа севастопольцев.
В один из августовских дней, когда на плацу лагеря собралось много узников, в воротах появился немецкий офицер с охраной и человек в форме советского генерала. Судя по манерам и той фамильярности, с какой он разговаривал с гитлеровцами, можно было судить, что генерал не был пленным. И это насторожило
— Сообщите советским генералам, — приказал немецкий офицер переводчику, — что господин генерал, — последовал кивок в сторону пришедшего, — по поручению главнокомандующего «Русской освободительной армией» генерала Власова желает говорить с бывшими советскими генералами…
Новиков, очевидно понимавший, о чем идет речь, незамедлительно отпарировал:
— Мы не «бывшие», а настоящие советские генералы… Нас никто еще не лишал этого звания.
Власовец, пристально наблюдавший за Новиковым, положил руки на бедра, бросил настороженный взгляд на стоявших рядом военнопленных и заговорил:
— Господа, я надеюсь, что мы с вами проведем беседу мирно… Мы понимаем ваше положение. Генерал Власов, желая облегчить вашу участь, предлагает вам перейти на службу в армию под его командованием. Этого будет вполне достаточно, чтобы реабилитировать вас за службу в рядах Красной Армии…
Новиков, терпеливо слушавший заявление власовца, вдруг подался вперед. Лицо его побледнело, он еле дышал. Прервав говорившего, он резко бросил:
— Позвольте, а кто вас будет реабилитировать за измену Родине и за службу в так называемой РОА?
Власовец, видя, что кольцо любопытных все ближе и ближе смыкается вокруг него, решил предупредить угрозу со стороны пленных.
— Минуточку, минуточку, не волнуйтесь. Я сейчас закончу. Мы не каждого принимаем в свою армию. По поручению генерала Власова я был во Франции…
— Ого, куда его черт занес! — удивился кто–то в толпе.
— Бездомная собака в чужих дворах кормится, — в унисон первому отозвался другой голос.
— В Париже я имел возможность, — продолжал власовец, — видеться со многими русскими белоэмигрантами… Я знал, что некоторые из них имели положительное стремление служить в РОА для борьбы против коммунистической России. Но генерал Власов и я, в частности, отнеслись к этому предубедительно. Вы спросите почему? Я поясню. Штабу РОА стало известно, что так называемые «белоэмигранты» за границей, в том числе и во Франции, как это ни странно, проводят сбор франков, долларов, фунтов и тэдэ и эти средства передают в Москву.
— Значит, не по адресу направляют? Бедный Власов! — бросил реплику Новиков. В толпе грохнул откровенный хохот.
— Подумайте, ведь это против германской армии, против РОА, — возмущался власовец, — они оказались дважды изменниками родины. Мы отказались от работы с белоэмигрантами.
— Правильно сделали! — послышалось в толпе.
Новиков ответил:
— Нет, господа из РОА, служить вам с нами не придется. Я лично был солдатом Красной Армии, им и останусь!
Власовец пытался еще что–то говорить, но Новиков кивнул немецкому офицеру, демонстративно повернулся, заложил руки за спину и пошел прочь. За ним последовали Понеделин и Кулиш.
Этот эпизод у гитлеровского командования вызвал не только озлобление, но, очевидно, и намерение отомстить советскому генералу. Фашисты решили скомпрометировать Петра Георгиевича. Они ничего другого не придумали, как устроить генералу Новикову «очную ставку» с бойцами и командирами — участниками
В один из пасмурных дней пленные были выстроены на лагерном плацу. Прохаживаясь перед измученными холодом и голодом узниками, комендант через переводчика говорил:
— Я сейчас вызову сюда генерала Новикова. Этот генерал так командовал вами и так оборонял Севастополь, что и город, и вас, верно ему служивших, сдал великой германской армии. Вы можете считать его или плохим командующим, или предателем. Я хочу, чтобы, генерал Новиков здесь же перед вами признался в своей вине и рассказал, как он довел русскую армию до плена. — Комендант сделал несколько шагов назад, самодовольно улыбнулся и приказал стоявшему с ним офицеру привести ничего не подозревавшего Новикова.
В строю узников зашелестел шепот, потом выкрики:
— Провокация!
— Фашисты!
— На пушку берут…
— Не выйдет. Мы генералу не судьи…
Комендант вел беззаботную беседу со своим окружением. В это время из маленького домика, расположенного в углу двора, в сопровождении немецкого офицера показался Новиков. Он шел спокойно, заложив руки назад. И вдруг, когда до шумевшей толпы оставалось полсотни метров, кто–то из узников командирским голосом прокричал:
— Смирно, товарищи севастопольцы! Равнение налево!
Новиков этого, очевидно, не ожидал. Он мгновенно пришел в себя, подтянулся, руки легли по швам. Четким шагом пройдя оставшееся расстояние, остановился перед неровными рядами соотечественников, в мертвой тишине смотревших в его сторону.
Удивленно и растерянно взирали комендант и его свита на эту демонстрацию единства и сплоченности советских воинов. Не было ни выкриков упрека в адрес советского генерала, ни самосуда. Развлечение у фашистов не получилось.
В 50-е годы, встретившись в Министерстве обороны Союза ССР с бывшим командующим Приморской армией генералом И. Е. Петровым мы вспомнили Севастополь, Херсонес… Я рассказал ему, как в мрачные дни плена во Владимиро–Волынском лагере состоялась встреча с генералом Новиковым [9] . Иван Ефимович, одобрительно покачав головой, сказал:
9
Героическая оборона Севастополя. 1941 —1942. М., Воениздат, 1969, с. 333.
— Петр Георгиевич вел большую работу среди военнопленных в лагере Флесенбург, был одним из руководителей патриотической организации «Братское содружество военнопленных». Гитлеровцы казнили его. Как генерал и советский человек он служил Родине честно и умер достойно.
…Нашу группу в 1500 человек спасла от гибели переброска в другой лагерь. Под Ченстоховом их было два: северный и южный. В северном мы отбыли карантин. Здесь нас целыми днями переписывали и пересчитывали. В конце сентября выдали вместо обуви деревянные колодки, потом гестаповцы отобрали из нашей колонны около двадцати евреев и политработников и расстреляли.
Так называемый южный лагерь представлял собой огромную площадь, разбитую на небольшие клетку из колючей проволоки со стационарными бараками в центре. Здесь постоянно содержалось более 20 тысяч военнопленных, жили они по существу в камерах смертников.
Спасаясь от холодных восточных ветров, утренних заморозков, люди сбивались в кучи. И только в сильные октябрьские холода, когда началась повальная смертность, нам выдали отрепанные, уже побывавшие в ходу советские шинели со следами окровавленных пулевых пробоин.