Где танцуют тени
Шрифт:
Виконт заметил, что мисс Джарвис остановилась у края усыпальницы, не предпринимая попыток приблизиться.
Анжелина Шампань крепче сжала Девлину руку:
– Я так и не рассказала вам о вашей матери.
Себастьян ощутил, как в горле перехватило дыхание.
– Что не рассказали?
– Вы так на нее похожи, – качнула головой мадам. – Вот только глаза… Графиня говорила мне, что у вас его глаза.
– Что? Чьи? Чьи глаза? – но умирающая уже не слышала вопросов.
Виконт держал Анжелину Шампань на руках, пока та не вздохнула в последний раз, пока сердце, замедлившись, не замерло и жизнь не оставила
– Почему вы здесь?
– Следила за ней, – твердо посмотрела в ответ Геро.
– Вы… что? С какой стати?
– Мне показалось, вы ошибаетесь в отношении Фоули…
– Я ошибался. Частично.
– А еще мне подумалось, что хозяйка кофейни могла услышать больше из ссоры своего жильца и де Ла Рока, нежели призналась вам. Я решила, что попытаюсь сама с ней побеседовать, но когда подъехала к кофейне, мадам как раз куда-то отбывала. Она выглядела… странно скрытничавшей, вот я и отправилась за ней.
Себастьян уставился на безвольно согнутые руки француженки. На подушечках ее пальцев четко различались мозоли.
Мисс Джарвис проследила за его взглядом.
– Однажды Анжелина Шампань сказала мне, что любит музыку, – обронил виконт. – Но, безусловно, была слишком хрупкой, чтобы кого-либо задушить.
– Баронесса говорила «мы уничтожили», не так ли? Наверняка у нее имелся сообщник. Не тот ли седобородый мужчина, работавший в кофейне?
– Возможно. – Пусть этим занимаются власти. Девлин поднялся. – Что вы сделали со своей служанкой?
– Она сидит в ландо моей бабушки. Я посчитала, эта рухлядь будет меньше бросаться в глаза, нежели модная карета.
– А переоделись вы с той же целью? Чтобы меньше «бросаться в глаза»?
– В данных обстоятельствах павлиньи перья показались мне несколько неподходящими.
Себастьян поймал себя на том, что невольно улыбается. Затем его взгляд упал на мертвую женщину в траве, и улыбка угасла.
– Вы огорчены ее смертью, – заметила мисс Джарвис тоном, выдававшим как ее замешательство, так и неодобрение.
– Анжелина Шампань мне нравилась.
– Она же предательница…
– Не для Франции.
– И убийца.
– Именно этим люди занимаются на войне – убивают друг друга.
– Но здесь же все было иначе!
– Нет, все то же самое, – покачал головой Себастьян. – Разве что не настолько без разбору.
Геро кивнула на распростертый окровавленный труп заместителя министра.
– Ваши слова применимы и к Фоули. Он ведь убивал вражеских шпионов.
– Сэр Гайд шел на это не ради Британии, а ради собственной шкуры – чтобы скрыть свою измену отечеству. Мадам Шампань была права: в некотором смысле это он убил де Ла Рока и Линквиста, хотя и не затягивал собственноручно удавку и не орудовал дубинкой. Именно его тщеславная, самовлюбленная болтливость стала причиной их смерти.
Взгляд Девлина снова вернулся к теперь безмятежно-спокойным чертам француженки.
Над переносицей Геро собрались две хмурые морщинки.
– В голове не укладывается, как баронесса могла работать на Францию после того, что революция сделала с ней. С ее мужем… С сыном…
– То была Франция тысяча семьсот девяносто второго года, страна Робеспьера, якобинцев и террора, а не великая империя
– Спасителя?
– Вот-вот. – Себастьян задался вопросом, как долго Анжелина была французским агентом. Неужели со времен Директории [52] ? Когда еще жила в Венеции, а затем в Испании?
Когда познакомилась с его матерью?
– Все равно непонятно, – не унималась мисс Джарвис. – Если мадам Шампань убила Линдквиста и де Ла Рока, а сэр Гайд – турчанку, кто же тогда заколол Росса и Кинкайда?
– Русский друг Александра, полковник Дмитрий Чернышев. Сложность в том, что я не могу это доказать. А если бы и мог, негодяй пользуется дипломатической неприкосновенностью.
52
Директория(точнее – Исполнительная Директория) – правительство Французской республики, существовавшее с 4 ноября 1795 г. до 10 ноября 1799 г., после падения диктатуры якобинцев. Государственный переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 г.), совершённый Наполеоном Бонапартом при поддержке части армии и крупных финансистов, положил конец существованию Директории и привёл к установлению режима военно-буржуазной диктатур.
ГЛАВА 50
К тому времени, как Себастьян покончил со всеми малоприятными формальностями, неизбежно последовавшими за насильственной смертью заместителя министра иностранных дел и французской шпионки, город накрыла принесенная ветром грозовая темень.
Придя к жилищу полковника Дмитрия Ивановича Чернышева в Вестминстере, виконт увидел двухколесную крытую повозку, стоявшую в круге света от моргающих масляных фонарей, высоко подвешенных на стенах Абингдон-Билдингс. Русский дипломат в длинном, ниспадающем складками плаще, зажав под мышкой трость с серебряным набалдашником, наблюдал за погрузкой небольшого стола-сундука в задок запряженного мулом фургона.
– Переезжаете? – поинтересовался Девлин, окидывая взглядом громоздившуюся на дорожке кучу чемоданов, картонок и баулов.
Чернышев обернулся:
– Меня отзывают в Россию.
– Вот как? Что-то случилось?
– Да, боюсь, мой отец серьезно болен.
– Очень жаль.
Полковник ответил на сочувствие коротким признательным кивком.
– С утренним приливом в Санкт-Петербург отплывает корабль, «Старый дуб».
– Надо же, как удачно, – уставился Девлин в румяное, симпатичное лицо собеседника. – Должно быть, вы уже знаете о гибели сэра Гайда Фоули и Анжелины Шампань?
– Да, по клубам носится дюжина, если не больше, различных изложений этой истории. Не сомневаюсь, что ни одно из них не является достоверным, хотя, разумеется, о правде можно только гадать. Бедный Александр. Кто бы мог подумать, что он падет жертвой французов и где – здесь, в Лондоне. – Чернышев покачал головой, сложив губы в скорбную улыбку. – Во всяком случае, вы добились для него некоторой справедливости.
– Не совсем. Видите ли, ни Фоули, ни Анжелина Шампань не убивали Росса. – Виконт помолчал. – Это сделали вы.