Где-то на Северном Донце

Волосков Владимир Васильевич

— В самом деле, откуда у вас такая уверенность? — поддержал его Кардаш.

— Потому что Шевелева с Селивестровым будут рады встретиться, а еще больше будут рады возможности работать вместе.

— Почему?

— Потому что они любят друг друга.

— Что? — Дубровин изумленно сдвинул очки на лоб, близоруко заморгал.

Кардаш поперхнулся табачным дымом:

— Как это понимать?

— Буквально. В свое время они были женихом и невестой и не соединили жизни лишь из-за дурацкого стечения обстоятельств. Можно сказать,

по собственной глупости не соединили…

— Тэк-с… — Кардаш ткнул папиросу в пепельницу. — Дела… А не обернется эта затея во вред делу? Амуры, семейственность и всякое такое…

— Ну как вы могли так подумать? — упрекнул Прохоров. — Неужели до сих пор не заметили, что Селивестров не такой человек, чтобы допустить что-либо подобное!

— Пожалуй, — согласился профессор.

— Будет большой удачей, если Шевелева согласится. Она полностью освободит Селивестрова от бумажной волокиты! — с неожиданным темпераментом взмахнул волосатыми кулаками Прохоров. — Смею уверить, оказавшись рядом, они будут работать с тройной отдачей.

— М-да… Если так… — Дубровин вернул очки на переносицу. — Если так, то не имею ничего против такого союза. Не знаком с этой дамой, но майор мне весьма симпатичен… У таких бессребреников обычно нелады с личной жизнью. Им часто нужна чья-то помощь…

— Да-да! — охотно поддакнул Кардаш. — Если так, то надо уговорить Шевелеву, надо помочь с устройством матери…

— А не разубедит ее этот хитрец Рыбников? — спохватился Дубровин. — Ведь неспроста он не стал звонить, а пошел за ней сам.

— Не разубедит! — заверил Прохоров.

— Вам не кажется, товарищи, что мы похожи на старых сводников, а? — вдруг лукаво сощурился Кардаш.

— В самом деле похожи! — согласился профессор и захохотал первым, схватившись за большой колышущийся живот.

* * *

Вернувшись от начальника управления, Софья Петровна заперла дверь кабинета на ключ, пощупала виски, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Ей все еще не верилось, что совершенно внезапно свершилось то, во что она давно перестала верить.

Рыбников сам пришел за ней, сказал, что ее хотят забрать из управления (куда и кто — не объяснил), просил не соглашаться. Софья Петровна успокоила его — уходить она не собиралась, даже если бы ей предложили значительное служебное повышение. После долгах эвакуационных мытарств ей в самом деле не хотелось покидать Зауральск, где ее полностью устраивало все: и работа, и жилье, и люди, с которыми трудилась бок о бок… Потому, следуя за Рыбниковым в его кабинет, Софья Петровна ничуть не волновалась и лишь с холодным любопытством гадала: что ей предложат?

А потом все рухнуло. Разлетелось вдребезги ее внутреннее спокойствие, она разом забыла имя-отчество сурового, властного старика и подтянутого седого генерала с усталыми рыжими глазами, с которыми ее только-только познакомил начальник управления. Очень знакомый некрасивый желтоглазый

человек с еще более знакомой фамилией (сразу подумала: «Прохоров… Прохоров… Слыхала. Где же мы встречались?») вдруг сразу, без обиняков, предложил ей подать заявление в военкомат с тем, чтобы ее можно было направить начальником камеральной группы в подразделение Селивестрова.

— Да-да. Согласна! — сразу выпалила она, не дождавшись последовавших объяснений, чем повергла добряка Рыбникова в величайшее изумление.

Прохоров и генерал что-то говорили, но Софья Петровна не слушала, зная одно — что бы там ни было, что бы они ни сказали, она повторит еще раз: «Да, да. Согласна». Из этого состояния оглушенности ее вывел сердитый голос оправившегося от шока Рыбникова:

— Подумайте, товарищ Шевелева, что вы обещаете! А ваша мать? Она же… Как она будет без вас?

— Почему без меня? — вздрогнула Софья Петровна.

— Насколько я в курсе дела, для товарища Шевелевой и ее матери найдется квартира на базе Селивестрова, — полупредположил-полуспросил генерала старик, искоса разглядывая Софью Петровну.

— Да. Товарищ Шевелева может не беспокоиться. Бытовые вопросы будут решены незамедлительно.

— Я и не беспокоюсь, — произнесла Софья Петровна, несколько смущаясь от того, что забыла, как звать собеседников.

— Ну, тогда вопрос можно считать решенным, — профессор (она наконец вспомнила, что Рыбников отрекомендовал его так) хлопнул пухлой рукой по краю стола, — главная вакансия заполнена.

— Да, — подтвердил генерал. — Остается поторопиться с выполнением некоторых формальностей…

— А также подбором специалистов для будущей камеральной группы, — добавил Прохоров.

— Понятно, — окончательно обрела себя Софья Петровна, переполняясь неясной радостью и отмечая про себя, что и толстяк профессор, и заморенный рыжеглазый генерал, и полузабытый некрасивый Прохоров, очевидно, добрые, участливые люди.

— Вот те бутербро-о-од! — озадаченно пропел Рыбников.

Сейчас Софья Петровна глядела в заледенелое окно и ничего не видела. Ей и не нужно было видеть. Мысли неслись рваной лентой, как низкие облака, подгоняемые шальным ветром.

Предложение, сделанное Прохоровым, было и в самом деле совершенно неожиданным. Оно взволновало Софью Петровну ничуть не меньше, чем известие о том, что в Песчанке будет проводить работы специальное воинское подразделение, возглавляемое неким майором Селивестровым. Тогда, несколько недель назад, услышав об этом впервые, она была оглушена точно так же, точно так же заперлась в кабинете и простояла остаток дня у окна, забыв о срочной работе и деловых бумагах, ожидавших ее резолюции. Она ничуть не сомневалась, что этот загадочный майор — Петр Селивестров, ее давным-давно потерянный Петька. Первым желанием было бежать на вокзал, сесть в поезд и мчаться к нему в Песчанку, но что-то не позволило… Что — Софья Петровна сама не знала.